— И Ольга нашла там свое счастье? — подсказала я.
— Я вижу, у вас весьма ироничный склад ума. Да, она
нашла там свое счастье. Я помог парню с организацией фирмы.
— Которую тут же прибрал к рукам Щербатый, — вновь
не удержалась я.
— Да будет вам известно, — наставительно изрек
Сажин, — в этом городе Щербатов прибрал к рукам все. А теперь, если вы не
возражаете, я продолжу свой сон.
— Василий Андреевич, — подал голос мой
компаньон. — Я нисколько не сомневаюсь в ваших словах, но «Чероки» я видел
собственными глазами. Скажите, кто мог его взять?
— Машина на стоянке… — начал Сажин и вдруг нахмурился.
Вот тогда мне бы надо было взяться за него всерьез, потому что в голове дядьки
наверняка возникла интересная мысль, но роль следователя перешла к Антону, они
еще минут десять болтали без всякого толку и ушли довольно далеко от
интересовавшего меня предмета. Плохо то, что я ушла вместе с ними и дельная
мысль меня покинула.
Я заскучала и стала откровенно томиться. Сажин несколько раз
выразительно зевнул, и Антон в конце концов пожелал ему спокойной ночи.
Мы покинули комнату, а я с тоской подумала: трупы вокруг
меня множатся, а я в своих изысканиях по-прежнему нахожусь в точке отсчета.
Должно быть, по этой причине я и заявила довольно зло, когда мы вышагивали по
коридору:
— Не верю я этому дядьке. Зятек в Германии, а на его
тачке кто-то разъезжает.
— Тачку могли угнать.
— А как тебе такое: сажинский зятек работал в фирме
«Престиж». Если мне не изменяет память, там работал Витька Усольцев.
— Точно, а также Петр и еще человек сорок, в том числе
и я. Кстати, небезызвестный Карась тоже начинал там свою трудовую биографию,
пока Щербатов не углядел в нем самородка и не приблизил к себе.
— То есть Карась и наш зятек хорошо друг друга знали?
— Необязательно, но в принципе возможно, если работали
в одно время. Лично я Юматова не помню. Впрочем, я работал в фирме всего год.
— С Петром ты там познакомился?
— Нет. Я его туда устроил, а сам ушел. Черт, —
неожиданно разозлился он. — Чувствую, в этом что-то есть. — Мы уже
некоторое время стояли в темном коридоре. По-моему, выглядело это довольно
глупо, но, услышав последнее замечание Антона, я примолкла, боясь, что он не
договорит. Он вновь повторил:
— В этом что-то есть. — И я подала голос:
— Что?
— Понятия не имею. Но чую нутром.
В его нутро я не очень верила и пожала плечами.
— Ты знаешь, где его кабинет? — спросила я, когда
мы вновь зашагали по коридору.
— Допустим.
— Нехудо бы там пошарить. Сдается мне, дядька не так
прост.
— О простоте и речи нет, — усмехнулся
Антон. — Следовательно, в кабинете мы ничего не найдем.
— Ты не можешь знать наверняка, — возразила я.
— Ну хорошо, — поморщился Антон, поворачивая
назад. — Будет здорово, если ты намекнешь, что надеешься найти.
— Сама не знаю, — честно ответила я, хотя меня бы
очень устроила бумажка с адресом, по которому я смогла бы обнаружить Таболина.
Мы вошли в кабинет, огляделись. Я обратила внимание на
огромный письменный стол на гнутых ножках под зеленым сукном, с бронзовой
чернильницей и пресс-папье, которыми явно никогда не пользовались. Кроме стола,
неизгладимое впечатление производила картина чудовищных размеров в золоченой
раме, она изображала батальную сцену. Кони, люди смешались в кучу, как и
положено на таких полотнах, но что за историческое событие оно запечатлело,
осталось для меня загадкой. Антон с тяжким вздохом взглянул на чужое богатство
и спросил не очень уверенно:
— Ну?
Ответить я не успела, в следующую секунду я просто
похолодела от ужаса: ушей моих достиг чей-то отчаянный крик, длинное «а-а-а»
неожиданно перешло в хрип. Антон кинулся вон из кабинета, а я понеслась за ним,
хотя было это крайне неосмотрительно. В доме только мы и хозяин, следовательно,
кричал он. Может, его раздражало, что мы так долго не покидали его дом, и таким
образом он решил выразить свой протест? Не очень-то я в это верила, оттого,
хоть и бежала за Антоном, костерила себя на чем свет стоит. Если дядька вздумал
голосить, то уж явно неспроста, и вот так глупо подставлять свою голову….
Антон ворвался в спальню и замер, от неожиданности я
налетела на него, охнула и осторожно выглянула из-за его плеча. В спальне горел
свет, хотя, когда мы ее покидали, он был потушен, но не это обстоятельство
произвело на Антона такое впечатление. Хозяин по-прежнему находился в постели,
не кричал и не хрипел, только странно дергал левой рукой, чуть приподняв ее над
грудью. И тут я заметила рукоятку ножа, отчетливо выделяющуюся на фоне пижамы,
и этот самый нож, вне всякого сомнения, торчал из горла хозяина дома. Антон,
придя в себя, кинулся к постели.
— Вызови врача! — крикнул он мне.
Я подскочила к телефону, трубка ответила молчанием, и я
только через полминуты сообразила, что провод перерезан.
— Где еще телефон? — взвизгнула я.
— В холле… в кабинете… не знаю. Указания я получила
весьма расплывчатые и бросилась в холл, боясь, что в таком состоянии попросту
не смогу отыскать кабинет при фантастическом обилии дверей и коридоров. Мне
казалось, им не будет конца, я выбежала в холл и в темноте увидела спасительный
огонек, указывающий на то, что автоответчик на телефонном аппарате включен. Я
схватила трубку и вот тогда почувствовала, что в холле я не одна.
В огромное окно с трудом пробивался свет фонаря с улицы, я
медленно повернула голову и увидела тень, бесшумно скользнувшую к двери. Я
продолжала держать в руках трубку, начисто забыв, куда собралась звонить, тень
приблизилась, и я заметила нечто чрезвычайно материальное — пистолет, ствол
которого был нацелен мне в живот. Вот тут я соединила несколько картинок в
одну, и общий вид показался мне отвратительным: Сажина пытались убить, и убийца
стоял передо мной.
Я потянулась за оружием, но, услышав, как щелкнул
предохранитель, замерла, ожидая выстрела, при этом совершенно не желая верить,
что пришел мой смертный час. «Никто не верит», — прошелестело в мозгу.
