Изабель закрыла тетрадь и положила ее в сумку. Прежде чем она разрешит Алану прочитать записки Кэти, она возьмет с него обещание сохранить в тайне содержимое дневника. Изабель вовсе не хотелось читать историю жизни Кэти в газетах или слышать о ее предполагаемом издании в «Ист-стрит пресс».
Собравшись, она проверила наличие ключей в кармане и открыла дверь студии. Дверь распахнулась, но Изабель застыла на пороге, едва выглянув в холл. Там ее поджидал еще один посланец из прошлого. Темноволосый, черноглазый, одетый в белую футболку и джинсы, с той же серьгой в виде птичьего перышка в левом ухе. Джон Свитграсс. Единственным отличием от его прежнего облика был браслет из переплетенных лент на правой руке, еще более потрепанный и выцветший, чем се собственный. Почти призрак того браслета, который она сделала; и его появление в ее жизни тоже наводило на мысль о призраках.
Кто сказал, что для охоты нужны как минимум двое? Кристоф Риделл или Джилли. Тот, кто охотится, и тот, за кем охотятся. Такова история ее жизни.
— Иззи, — заговорил Джон. — Мы давно не виделись.
Она не хотела, чтобы в ее глазах появилось отчуждение. Она не хотела соблюдать дистанцию. Изабель жаждала прижаться к нему, рассказать, как она сожалеет о том далеком вечере. Но в памяти всплыл рассказ Джилли. В его глазах Изабель не заметила и намека на подлость, но это не значит, что ее там не было, она могла скрываться под нежностью обращенного на нее взгляда.
— Который Джон передо мной? — только и смогла спросить Изабель.
По лицу Джона пробежала тень, но было ли это раздражением или болью, она не знала.
— Почему ты думаешь, что я не единственный? — спросил он.
— А почему ты решил, что вас не может быть двое?
— Вероятно, я напрасно пришел сюда, — со вздохом произнес он.
Джон повернулся, чтобы уйти, но Изабель окликнула его и позвала назад. Он остановился в нерешительности, но всё же снова посмотрел на нее, и Изабель увидела на его лице печаль. Джон молча прикоснулся пальцами к браслету, сплетенному ее руками много лет назад.
— Для чего ты пришел? — спросила Изабель.
— Не для того, чтобы спорить с тобой.
— Но и не для того, чтобы помочь, иначе этот разговор состоялся бы несколько лет назад.
— Ты приняла такое решение. Ты прогнала меня.
— Я была напугана. Я не сознавала, что делаю. В ту ночь я видела тебя во сне. Тебя и Пэддиджека.
— И оставила нам вот это, — сказал Джон, поднимая вверх руку с браслетом. — Но было слишком поздно. Иззи, ты прогнала меня, но я и так должен был уйти. То, что происходило между нами, не могло продолжаться, пока ты думала, что сотворила меня.
— Но это так и есть. Картина...
— Картина дала мне возможность появиться в твоей жизни. Ты всем нам дала эту возможность. Но это не значит, что ты нас создала. В прошлом, в нашем мире, мы уже существовали.
Изабель не захотела продолжать этот давний спор:
— Тогда почему ты пришел сегодня?
— Я должен тебя предупредить. Всё начинается снова.
— Ты говоришь о моем творчестве? — Джон кивнул.
— Но я даже еще не начала ни одной картины.
— Это неважно. Занавес между твоим миром и моим уже вздрагивает от нетерпения.
— Неужели это так плохо, если я вызову кого-то еще? — спросила Изабель. — Я сознаю, на что иду. На этот раз я буду осторожной. Я не допущу, чтобы кто-нибудь снова погиб.
Джон долгое время молча смотрел на нее. Но как Изабель ни старалась, она ничего не смогла прочесть в его глазах.
— Рашкин тоже возвращается, — сказал наконец Джон. — И на этот раз он не один.
— Еще один Джон, — кивнула Изабель.
— О чем ты говоришь?
Ей пришлось повторить рассказ Джилли о том, что произошло утром в ее квартире.
— Он может выглядеть точно так же, как я, — сказал Джон. — Но это всё же не я.
— Так это Рашкин вызвал его?
— Это ты сможешь спросить у самого Рашкина, когда снова встретишься с ним.
— Я не хочу его видеть. Никогда.
— Тогда почему ты приехала? Почему собираешься снова вызывать кого-то из нас в этот мир? Ты должна была знать, что это привлечет внимание Рашкина.
— Я делаю это в память о Кэти.
Изабель рассказала о предложении Алана и о художественной студии для детей. А потом задала еще один вопрос:
— Джон, как ты выжил? Картина «Сильный духом» погибла в огне. Я думала, что вы не можете существовать, если картина уничтожена
— Моя картина не погибла.
Изабель заглянула в его глаза в поисках признаков лжи, но их там не было. Ни во взгляде, ни в чертах его лица, нигде. Так и должно быть. Это ведь Джон, а единственное, чего он не может, так это солгать. Однажды она не придала значения его словам, во второй раз этого не случится.
— Ты и Пэддиджек, — тихо произнесла она. — Неужели я просто вообразила все эти смерти? Скажи, картины сгорели на самом деле?
— Мы выжили, — ответил Джон. — Но остальным не повезло.
— Но как? Кто спас ваши полотна?
— Это уже не важно, — покачал головой Джон. — Сейчас тебе надо подумать, как ты поступишь, когда здесь появится Рашкин.
— Я убью его, но не дам уничтожить картины.
— Ты сможешь?
Изабель очень хотелось быть уверенной и дать слово Джону, но она не могла. Бывший учитель до сих пор обладал какой-то загадочной властью над ней, и Изабель чувствовала ее каждую минуту.
— Я не знаю, — призналась она.
— Мы благодарны тебе за возможность пересечь границу миров, — сказал Джон. — Но наши жизни в твоих руках.
— Я понимаю.
— В этом мире только ты можешь ему противостоять.
— Он всё так же силен?
— Еще сильнее, чем прежде.
— Тогда что я могу сделать?
— Никто не может решать за тебя.
— Если я не буду писать эти картины...
— Тогда он где-нибудь притаится и будет ждать. Он навсегда останется одним из незавершенных дел. Ты сможешь освободиться от его власти только одним способом — восстать против него.
— А если я это сделаю...
— Ты должна быть уверена, что сильнее.
— Я не хочу быть похожей на него.
— Я не сказал, что ты должна быть такой же жестокой. Ты должна быть сильнее.
— Но...
— Рашкин вложил в тебя частицу себя самого, — объяснил Джон. — На этом основано его влияние. Тебе придется отыскать эту частицу и вырвать ее из своей души. Так ты сможешь стать сильнее, чем он. Жестокость здесь не поможет. Бесполезно сравнивать его беспощадность и твою ярость.
