Следующую остановку приходится устраивать в узких развилках ветвей. В одной, повыше, Тоби, в другой я.
– Как ты думаешь, далеко еще? – спрашиваю.
Он качает головой. Знает не больше моего и тоже устал.
Я стараюсь не задумываться, что мы будем делать, если задолго до вершины ветки станут слишком тонкими, чтобы нас выдержать.
– Никто не говорил, что это возможно, – бормочет Тоби, и я догадываюсь, что он думает о том же.
– Но мы не сдадимся.
Сама не знаю, спрашиваю я или утверждаю, однако Тоби мне отвечает.
– Мне сдаваться нельзя, – говорит он, – я. так высоко еще ни разу не забирался.
Я удивляюсь. Правда, пришлось основательно потрудиться, и еще неизвестно, что будет дальше, но пока, на мой взгляд, мы ничего невозможного не совершили.
– Почему? – спрашиваю я.
Он со своего насеста смотрит на меня сверху вниз.
– Сколько раз пробовал – никак было не пролезть. То лианы начинали рваться, то их вообще не было, а ствол гладкий, и уцепиться не за что. Или, наоборот, впереди такая чаща, что не протиснуться. А пару раз птицы нападали – кружатся вокруг, как ласточки, и царапают клювами и коготками.
– Странно, почему в этот раз не так?
Он смеется:
– Из-за тебя – отчего же еще? Дерево и его стражи увидели свет, который ты в себе несешь, и пропускают нас. По крайней мере, пока пропускали.
Опять этот свет. Никогда не понимала, что имеет в виду Джо, хотя, когда он говорит, что и Софи тоже светится, я что-то действительно вижу. Какую-то ауру или сияние иного мира она на самом деле излучает – так по-настоящему здоровые люди лучатся здоровьем. Я приписывала это ее волшебной крови. Но вот я? Сколько раз смотрелась в зеркало – ничего, кроме себя, не видела. Ни света, ни сияния, ни мерцания.
– Ну, хоть на что-то оно сгодилось, – говорю я.
Тоби бросает на меня странный взгляд. По-моему, он хочет что-то сказать, но, передумав, просто расправляет плечи и предлагает двигаться дальше.
– Веди, – говорю я ему, и мы лезем дальше. Не скажу точно, сколько проходит времени, и как далеко мы продвинулись, тоже не знаю, потому что занята только тем, чтобы переставлять руки и ноги, дюйм за дюймом подтягиваясь кверху. Поэтому, когда Тоби останавливается, я врезаюсь макушкой ему в корму.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Смотри… – Он указывает вверх.
Я перехватываю руку и изгибаюсь, заглядывая вверх сбоку от него. Просто не верится, что мы почти у цели, а я и не заметила. Вершина дерева не больше чем в десяти футах над нами. Над ней – небо, такое синее, что глаза слезятся. Но поразительнее всего верхние ветви – совсем тоненькие, конечно. На них тоже трудно смотреть, так сияют они янтарным светом, в котором проскальзывают витые нити золота и бирюзы, вспыхивают рубиновые и изумрудные искры.
Стоит мне остановить на них взгляд, и голову наполняет пение. Усталость будто рукой снимает. Это не человеческие голоса. Не могу представить, какое горло издает подобные звуки. Но это именно пение. Волна небесных звуков, которые показались бы слащавыми в каком-нибудь фильме, но здесь вызывают у меня невыразимый трепет и смирение.
Приходится отвести взгляд. Голоса медленно стихают, отдаваясь гулом в глубине грудной клетки. Я снова поднимаю голову, чтобы улыбнуться Тоби.
– Добрались все-таки! – говорю я.
Он тоже улыбается, но потом показывает мне на ближайшие к нам ветви. Ствол здесь толщиной не более полуфута, и прямо над головой Тоби его обвивает клубок лиан, из которых торчат веточки – не больше нескольких дюймов в поперечнике. А над ними, на самой вершине, полдюжины тех поющих и сияющих прутиков.
– Досюда добрались, – соглашается Тоби, – но дальше…
– Не сдаваться же теперь, – говорю я, – давай-ка поменяемся местами.
С большой опаской он спускается ко мне, а я пробираюсь на его место. Пробую ближайшую ветку, но она угрожающе сгибается еще прежде, чем я переношу на нее весь свой вес.
Поднимаю взгляд к сверкающей вершине. Хор голосов заполняет голову. Мне кажется, еще немного, и я разберу слова. Слова языка, знакомого когда-то, но давно забытого. Они будят во мне гулкое эхо, и что я в этот момент чувствую, не берусь передать. Нет на свете таких слов. Я знаю только одно: это волшебство. Глубокое и древнее волшебство, и мне дано испытать его и запомнить навсегда. Чудо, которое никогда не канет в те черные дыры, что разъедают другие куски моей жизни.
Пение растет, ширится, и наконец мне приходится снова отвернуть голову. Но теперь я твердо решила добраться до вершины. Каким образом – не знаю. Я так и не выпустила из пальцев согнувшуюся под моей рукой ветку.
Тут тоже нужно волшебство, догадываюсь я, а во мне его нет. Остается надеяться на удачу.
Мне вспоминается, как однажды я расспрашивала Джо, как это Народ ест мясо, если он в таком тесном родстве с животными – не так, как мы с вами, – просто потому, что тоже млекопитающие, а в настоящем родстве – одна семья.
«Всем нужна пища, – сказал он мне тогда, – волку, пуме и орлу не меньше, чем кролику, оленю или форели. Даже деревья и травы не могут существовать, не отнимая чужие жизни. Природа вовсе не добра и не справедлива. Но именно потому, что нам приходится жить в этом мире друг с другом, жестокости нет ни оправдания, ни прощения. И когда берешь что-то, щедро дарованное тебе другими, благослови их дар, прими его с почтением, воздай ему должное. Всегда проси, прежде чем взять, благодари, принимая.
Я обнимаю руками ствол и, закрыв глаза, прижимаюсь щекой к шершавой коре.
– О дерево, – тихонько прошу я, – не знаю, заслужила ли я, но Тоби наверняка заслужил. Я возьму только два тоненьких прутика, и все. Надеюсь, это можно. Мы не сделаем ничего плохого. Мы хотим только починить с их помощью то, что в нас поломалось.
Я гляжу вверх, и хор снова наполняет меня, но в пении не слышится перемены. Ни «да», ни «нет». Единственной ответ, который доносят до меня эти голоса, – что чудо и красота есть везде и всюду.
Закусив губу, я медленно вытягиваюсь во весь рост, опираюсь ногами на клубок ветвей у самого ствола. Поймав кончиками пальцев ветку высоко над головой, осторожно подтягиваю ее к себе. Она подается, и я потихоньку сдвигаю руку выше, нащупываю развилку и нагибаю к себе верхушку. Все идет отлично, и сияющие ветви уже над самым лицом, но тут рука соскальзывает, и ствол со свистом распрямляется.
Я чуть не теряю равновесие. Не задумываясь, делаю как раз то, что следует. Не размахиваю руками в воздухе, пытаясь удержаться, а быстро приседаю и крепко цепляюсь руками за лианы у ног.
Когда сердце успокаивается, снова встаю, еще медленнее, чем раньше.
– Джилли, не надо, – шепчет Тоби.
