3
– Ну-ну, надо отдать тебе должное, – наконец подает голос Рэйлин. – Не струсила явиться сюда, когда весь расклад против тебя.
Ее голос разбивает оцепенение, охватившее нас, и я моргаю. И скашиваю глаза на Рози. Она заряжает пистолет!
– Нельзя было оставлять тебя там, – говорю я, – в том доме.
– Вот тут ты права.
– Но ты же понимаешь, я сама была девчонкой. Когда выбралась оттуда, попала в такую передрягу, что много лет ничего не соображала.
– Стало быть, все в порядке и ты ни в чем не виновата?
Я качаю головой:
– Нет, но я хочу, чтобы ты знала: я за тобой вернулась.
– Врать-то!
– Это правда. Но тебя уже не было, и дом стоял пустой.
Что-то холодное и темное проступает в ее глазах.
– Можешь спросить у Маргарет Суини, – говорю я.
– Эта старая перечница ни с кем говорить не станет – хоть спроси у нее, который час!
Я пожимаю плечами:
– Подумай сама, каково ей было – всякая «белая шваль» вроде нас понаехала в соседние дома и превращала землю, которая их кормила, которую они лелеяли, в помойку. Могла она любить нас?
– Господи, мне что, еще и ее пожалеть? Если уж она такая святая, почему за меня не заступилась?
– Мне она тоже ничем не помогла, – говорю'я. – Может, не знала, что у нас делается. А может, тоже боялась Дэла.
– Я Дэла не боюсь!
– И я не боюсь – теперь. А тогда боялась.
– Надо было сделать, как я, – пустить кровь ублюдку. Может, тогда он оставил бы нас в покое.
– Ты с ним справилась?
Она хлопает себя по карману:
– Мы с подружкой – мадам выкидушкой.
– А у меня так и не хватило храбрости.
– Кажется, тут мы с тобой не похожи, старшая сестричка.
– Мы с тобой во многом не похожи.
– Господи, надеюсь, что так.
Мы проваливаемся в долгое молчание, просто разглядывая друг друга. Ей, кажется, так же любопытно, как мне, но любопытство не изгоняет из ее глаз черной злобы. Я делаю еще одну попытку.
– Я правда за тобой возвращалась, – говорю я. – Знаю, что слишком поздно, но, сбежав из дому, я пристрастилась к наркотикам и в конечном счете попала на панель. Несколько лет у меня в голове была настоящая каша. Но как только я выкарабкалась и начала соображать, что делаю, я стала разыскивать тебя. Хочешь – верь, хочешь – нет, только это правда.
– Это ты так только говоришь, – отзывается Рэйлин. – Просто я нагнала на тебя страху. Ты что хочешь наврешь, лишь бы спасти свою шкуру.
Я качаю головой:
– Я бы умерла за тебя.
Слышу собственный голос, произносящий эти слова, и удивляюсь. Я настолько чужда своей семье, что даже имя сменила, лишь бы не иметь с ними ничего общего. Всю жизнь изменила, и вот, говорю те слова, которые говорят друг другу родные. Наверное, семейные узы крепки – только это не узы крови. Просто обе мы – Дети Тайны, а крепче этих уз вряд ли найдешь. Даже если бы мы были совсем незнакомы, нас крепко-накрепко связывал бы пережитый ужас. А раз то, что случилось с ней, – моя вина, раз я это оставила – мне это и исправлять.
Если бы только знать как.
Рэйлин
Забавно: когда моя сестрица, оскальзываясь, съезжает к нам по откосу, красная пелена, каждый раз заливавшая мне глаза при виде ее проклятой фотографии, не появляется. Не знаю, куда она подевалась. Я ловлю себя на том, что жадно ее рассматриваю, – впервые не украдкой, через дверь больничной палаты, а прямо, лицом к лицу. Я вижу ее, она – меня. И знает, кто я такая. И я знаю, кто она такая.
И тут она начинает оправдываться, а я огрызаюсь и нападаю, но той глубинной черной злости нет как нет. О, я зла на нее, еще бы, но только сейчас я толком не сумела бы сказать, на что злюсь. Потому что она ведь правду говорит: была тогда совсем девчонкой. Что она могла, кроме как сбежать и, ясное дело, вляпаться в новое дерьмо? И может, она за мной возвращалась, может, нет – теперь это не так уж важно.
Не поймите меня неправильно. Я не собираюсь разыгрывать счастливую встречу заблудших сестер или еще что в том же роде. Но вот гляжу на нее и не понимаю: чего я от нее ждала? Черт подери, она, может, только из-за меня и торчала так долго в проклятой дыре, которую мы звали домом. И мне вдруг вспоминается, сколько раз она меня предупреждала, чтобы я держалась подальше от Дэла, а я и не слушала, пока не стало слишком поздно.
Где бы я была, если бы Рози не подарила мне тот ножичек? А ведь я к тому времени была старше ее – и что, умела за себя постоять? У меня была Рози, а у Джиллиан Мэй никого не было, кроме чумазой малявки, из-за которой ей только тяжелее приходилось.
И тут она выдает самую убийственную реплику.
«Я бы умерла за тебя».
И, черт меня возьми, она ведь не врет.
Бывают люди, которые соврут и глазом не моргнут, но моя сестрица явно не из таких. Столько в ее глазах чувства, когда она это говорит, и, главное, ручаюсь, она не меньше меня дивится тому, что сказала.
Я только и могу, что пялиться на нее.
Не знаю, до чего мы могли бы этак договориться. И, как ни печально, уже не узнаю.
– Ну как, закончили? – спрашивает Рози.
Я оглядываюсь на нее. Она стоит, уложив ствол пистолета на сгиб локтя, будто младенца.
– Потому что мне не нравится, к чему это идет, – говорит она.
– К чему идет?..
– С ней. – Рози подбородком указывает на Джиллиан Мэй. – Ты что, сбрендила, Рэй? Погляди на себя – она тебя околдовала, а ты до того одурела, что и не видишь. У меня точь-в-точь такое чувство, как тогда на крылечке у мисс Люсинды.
– И что ты предлагаешь? – спрашиваю я. – Пристрелить ее?
– Это идея.
Оглянувшись на Джиллиан Мэй, я виновато пожимаю плечами. Нам с ней надо разобраться, без вопросов, но о том, что предлагает Рози, речь не идет.
– Не ты ли меня совсем недавно уговаривала не заниматься уголовщиной? – спрашиваю я Рози.
– Было, – соглашается она, – но то в больнице посреди города. Другое дело здесь. Ни копов, ни законов… ничего.
– Рози…
– Христос в кукурузе, Рэй! Я всю жизнь слушала, как ты выплакиваешь свои обиды на сестричку. Все, что было у тебя в жизни дрянного, ты связывала с ней. А теперь что? Так ее и отпустишь? Какого черта? Нашла чем закончить!
Вот о чем я позабыла, глядя, как она целыми днями сидит с пивом и сигареткой перед экраном, – это какой крутой она умеет быть. По ее виду не скажешь, а ведь она пристрелила копа и порезала несколько человек – и женщин в том числе.
