Хорн медленно кивнул. Он поднял руку и шагнул навстречу Минде. Она отскочила, а из пасти Руна вырвалось предупреждающее рычание.
— Позволь ему до тебя дотронуться, Минда.
Девушка так посмотрела на Танет, словно та лишилась рассудка.
— Танет, он хочет меня убить!
Женщина кивнула:
— Хотел. Теперь он хочет познакомиться с твоей душой. Неужели ты собираешься целый день простоять с поднятым мечом в руке?
— Нет, но… я могу растоптать его рог…
— И убить Хорна. Чем же ты лучше него? Даже хуже, ведь он действовал по неведению. Чего тебе бояться?
Минда сделала еще шаг назад.
— Я боюсь его. Только по счастливой случайности я осталась в живых. А он убил бы меня, и никто не смог бы ему помешать.
Она растерянно переводила взгляд с охотника на Танет, недоумевая, почему ее спутница так настаивает. Неужели она не понимает, что, будь у него хоть малейший шанс, он наверняка убил бы ее?
— Подумай о его сестре, — уговаривала ее Танет. — Вспомни о том, что ее постигла та же судьба, что ждала и тебя, и ты спаслась только благодаря вмешательству мьюриана Пеналюрика.
Ильдран… На мгновение его щупальца проникли в ее мысли, и Минда вздрогнула.
— Горе ослепило его, — продолжала Танет. — Вы должны быть союзниками, а не врагами.
— Я… совсем запуталась, — сказала Минда. — Я думала, ты на моей стороне.
— Так и есть, Минда.
— Я ему не верю.
Хорн молча наблюдал за их спором, и его лицо все больше мрачнело. Минду раздирали сомнения. Она смотрела то на охотника, то на Танет.
— Прошу тебя, Минда, — настаивала Танет. — Давай покончим с этой головоломкой.
Очень медленно Минда опустила меч. Держа руку с рогом за спиной, она неуверенно шагнула вперед.
— Тогда пусть он заглянет мне в душу, — сказала она, — что бы это ни значило.
Хорн поднял большую мозолистую руку, осторожно прижал кончики пальцев к ее лбу. При первом же контакте талисман на ее груди ярко вспыхнул. На короткое мгновение он стал охотником, исследующим ее… Ужасное головокружительное ощущение охватило Минду.
Рука Хорна опустилась. Охотник со стоном рухнул на колени, гордая голова, увенчанная оленьими рогами, покорно склонилась.
— О дитя, — хрипло прошептал Хорн, — прости меня.
Минда замерла от изумления.
— Рог, — напомнила ей Танет.
Едва сознавая, что происходит, Минда протянула рог Танет. Женщина встала на колени рядом с охотником и вложила рог в его руку. Поднявшись, она перевела взгляд с плачущего Хорна на побледневшую как полотно и дрожавшую с ног до головы Минду. Танет глубоко вздохнула и бодрым голосом произнесла:
— Ну а теперь пора завтракать.
Минда встрепенулась.
— Я не буду есть вместе с ним, — сказала она.
— Минда…
— Не буду, и все. И не говори, что я должна делать. Если он останется с тобой, я уйду одна. Я не понимаю, что произошло. — Она подняла руку и потерла висок. — То он пытался меня убить, а потом… это… Я не могу ему доверять.
Минда резко сунула меч в ножны, и стук рукояти словно поставил точку в ее речи.
— Она имеет на это право, — подавленно произнес Хорн. — Я не смогу преломить с вами хлеб, пока не докажу, что достоин этого. Я ухожу.
Танет покачала головой:
— Нет. Мы предотвратили ошибку, и никто не пострадал. Неужели нельзя просто забыть.
— Я никогда не смогу этого забыть, — прервал ее Хорн. Он склонил голову перед Танет и глянул в сторону Минды. — Когда я постиг твою душу, я внезапно понял, что тебе предстоит совершить. Я бы хотел тебе помочь, но… — Он вздохнул и тихо добавил: — Церн серр ламн брен.
Не проронив больше ни слова, он покинул поляну. Рун проводил его до деревьев. Хорн поднес к губам рог и выдул сильную звонкую трель, после чего удалился тем же путем, каким пришел. Волки расступились, освободив проход ему и его гончим, а потом, когда последний пес скрылся за домами, серыми тенями растворились в подлеске. Только Рун остался на поляне, и утреннее солнце играло в его рыжевато-серой шерсти.
— Церн серр ламн брен, — пробормотала Танет. — Увенчанный Рогами всегда с тобой.
Она посмотрела в сторону Минды, а затем повернулась и зашагала к лагерю. Минда проводила ее взглядом. Гнев испарился, остались лишь сожаление и чувство вины. Золотистые глаза охотника остались в ее памяти. «Он так одинок, — подумала Минда. — Как и я».
Она медленно побрела к стоянке. У костра Танет раздувала тлеющие угли.
— Чай скоро будет готов, — сказала она.
Минда кивнула в ответ и постаралась улыбнуться. Подошедший Рун улегся рядом, и девушка пробежалась пальцами по его густой шерсти.
— Откуда взялись волки? — спросила она у Танет.
— Мне показалось, что это были его собратья по стае. Странно, что они решили прийти нам на помощь.
С этими словами Танет задумчиво посмотрела на Руна. Ей никогда не приходилось слышать ни о чем подобном. Что же такого особенного в ее спутнице, если дикие звери приходят по ее зову? И этот Ильдран? Теперь это имя упоминали уже двое. Жаль, что прямо сейчас нельзя перенестись в библиотеку Вистлора, чтобы отыскать касающиеся его записи. Если бы только она знала, в чем дело! Танет была уверена, что это имя уже встречалось ей, но ничего определенного на ум не приходило. Может, хоть Гримбольд что-то знает.
Вода закипела. Танет сняла чайник с костра, высыпала туда горстку высушенных розовых лепестков и отставила в сторонку, чтобы хорошенько настоялся.
— Он и в самом деле очень хорош, — сказала Минда.
Танет подняла голову.
— Кто? — начала она, но не договорила и улыбнулась.
Рун положил голову Минде на колени и, похоже, заснул.
— Теперь у тебя двое друзей, — сказала Танет.
Облачка печали промелькнуло в глазах Минды, но потом она кивнула и широко улыбнулась. Танет предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
Глава 6
Медника звали Маркдж'н Тафти. Это был высокий худощавый парень с веселыми зелеными глазами, выделявшимися на смуглом лице, обрамленном иссиня-черными кудрями. От его одежды пестрило в глазах: желтая рубашка и ботинки, зеленые брюки, ярко-красные кепка и куртка и оранжевый шарф на шее. В каждом ухе по золотому колечку. На широком кожаном поясе в ножнах висели два длинных кинжала — особого образца, которые медники мастерят для долгих путешествий и редко пускают в продажу, поскольку самые лучшие изделия приберегают для себя.
Перед наступлением вечера, когда Танет и Минда добрались до стоянки, он был в одиночестве. Небо уже начинало темнеть, и ветер завел свою бесконечную песню в развалинах города. Лагерь был разбит на широкой поляне прямо посреди бывшего бульвара; от посторонних глаз его скрывала густая поросль молодых тополей.
