Они еще немного пошептались о разных пустяках, потом усталость
взяла свое, и Габриэла начала понемногу задремывать в его объятиях. С ним она
чувствовала себя в безопасности, что всегда значило для нее чрезвычайно много.
В этом мире у нее никого не было, а значит — не было защиты от одиночества и от
страха.
— Счастливого Нового года, Стив… — шепнула Габриэла.
Через минуту она уже почти спала, но его новое прикосновение заставило ее
стряхнуть с себя сонливость. Она чувствовала его. Каким-то образом — она даже
не заметила, как и когда — Стив разделся и теперь осторожно стаскивал с нее
трусики. Колготок на ней уже не было. Он прикасался к ней так нежно, так
сладостно и так мучительно-медленно, что, сама того не желая, Габриэла тихонько
застонала в темноте.
Стив был и страстным, и нежным, но у него был опыт, и он
умел хорошо владеть собой. Он разбудил в Габриэле такую пылкую страсть, какую
не смог разбудить неискушенный в плотских наслаждениях Джо. Их любовь была
любовью двух сердец, взаимным притяжением двух душ, готовых полностью
раствориться друг в друге. Чувство, которое она сейчас разделяла со Стивом,
было иным. Это была пламенная плотская страсть, и те силы, которые Стив
разбудил в ней своими вкрадчивыми прикосновениями, могли бы даже напугать
Габриэлу…
Могли бы, но не напугали. Должно быть, Стив очень хорошо
знал, что делал, железной рукой сдерживая демонов ее и своего сладострастья. Он
целовал, гладил, стискивал, даже щипал ее тело, постепенно доводя ее до
исступления, до экстаза, и Габриэла стонала и корчилась под ним от невыразимой
сладкой муки. Теперь она не повернула бы назад за все сокровища мира; больше
того, если бы Стив вдруг замешкался, она готова была на коленях просить его не
останавливаться.
Их одежда кучей лежала на полу. Тело Габриэлы под умелыми
руками Стива вибрировало и пело, словно Аполлонова лира. Она металась из
стороны в сторону и выгибала спину, со слезами на глазах умоляя его войти в
нее, и наконец Стив дал ей то, чего она у него просила.
Теперь он владел ею полностью и делал с ней, что хотел. Он
сводил ее с ума, и волны исступления и жаркой истомы, сменяя друг друга, раз за
разом накатывали на нее. Габриэла уже не могла выносить этой пытки блаженством,
но Стив словно не слышал ее тоненького и жалобного «Не надо!». Она уже почти
теряла сознание, когда эта сумасшедшая скачка прекратилась, последняя молния
погасла, и ее измученное, мокрое от пота тело получило долгожданную передышку.
Потом — несколько часов или несколько столетий спустя — они
вместе совершили быструю вылазку в душ. Там Стив еще раз занимался с ней
любовью: сначала стоя, потом уложив на пол ванной комнаты. Он брал ее с
неожиданным пылом вновь проснувшейся чувственности.
Под конец Габриэла чувствовала себя уже совершенно
вымотанной, как после тяжелой работы. Ничего подобного она не испытывала с Джо,
и, как ей казалось, повториться такое не могло. Для нее это была незабываемая
ночь, полная ярких и глубоких переживаний, поэтому — когда они наконец
вернулись в ее комнату и Стив снова обнял ее — она свернулась клубочком и
уснула крепко, как младенец.
Глава 8
Проснувшись, они снова любили друг друга. Для Габриэлы
подобные страсти были настоящим потрясением. В тот же день вечером они снова
были у нее в комнате. Через считанные дни Габриэла неожиданно обнаружила, что
занятия любовью отнимают у нее все свободное время. Стоило им со Стивом оказаться
друг с другом наедине, как они тотчас же сбрасывали одежду и ныряли в кровать.
На людях, однако, они вели себя достаточно сдержанно и по вечерам даже
старались уходить из гостиной мадам Босличковой порознь, чтобы тут же
встретиться в комнате Габриэлы. Стив был совершенно неутомим, и они занимались
любовью везде, где только могли, и самыми разными способами. Он научил ее таким
вещам, о которых Габриэла не только не подозревала, но и не думала, что такое
возможно. Это сделало их любовную связь гораздо более крепкой, хотя она
по-прежнему ничем не напоминала чистое и светлое чувство, когда-то соединившее
Габриэлу с Джо. Отношения со Стивом были гораздо более земными, однако очень
скоро она поняла, что с каждым днем ей становится все труднее обходиться без его
объятий. Даже уходить каждое утро на работу ей было трудно — расставаясь с ним,
она совершала над собой форменное насилие.
Работать в книжном магазине Габриэла начала второго января,
как и было условленно между ней и Ианом. Новое место ей нравилось — оно давало
все, о чем Габриэла только могла мечтать. Но каждый вечер она буквально бегом
бежала домой, чтобы поскорее упасть в объятия Стива. Ночь напролет они ласкали
и любили друг друга, частенько засыпая только под утро. Когда же они не лежали
друг с другом в постели, то болтали о всяких пустяках, шутили и смеялись и
часто даже не давали себе труда выйти пообедать или поужинать. Недостаток
калорий они пополняли с помощью печенья и картофельных чипсов.
— Я все равно не могу позволить себе кормить тебя как
следует, — поддразнивал ее Стив, но Габриэла только отмахивалась. Впрочем,
каждый раз; когда поблизости не оказывалось подходящей постели, куда они могли
бы забраться, она старалась затащить его в кафе или ресторан, чтобы угостить
горячим обедом. Габриэла была уверена, что рано или поздно Стив найдет себе
работу и вернет ей деньги. Пока же у него почти ничего не было, ей даже
нравилось ухаживать за ним и помогать ему в меру своих сил.
Но январь кончился, наступил февраль. Стив по-прежнему сидел
без работы, и Габриэле, которую бесконечно пугала мысль о том, что он может
уехать домой, пришлось заплатить за его квартиру и за февраль. На этот раз она
дала деньги непосредственно Стиву, а не мадам Босличковой, и попросила его
никому об этом не говорить. Сама она не рассказывала об этом новом займе даже
профессору. Габриэла чувствовала, что характер ее со Стивом отношений не очень
нравится обитателям пансиона. Она старалась не обращать на это внимания, утешая
себя тем, что, когда человек несколько месяцев сидит без работы, остальные
поневоле начинают смотреть на него косо.
Стив, как и раньше, ежедневно получал письма, постоянно
куда-то звонил и ездил на собеседования, однако, несмотря на все его
образование, располагающую внешность и дорогие костюмы, ни одна из этих ниточек
никуда не привела. Корпорации просто боялись столь квалифицированных работников
— так объяснял Стив свои неудачи, и Габриэла верила ему. Он утверждал, что в
кадровых службах засели старые хрычи, консерваторы или карьеристы, трясущиеся
за свое место. Некоторые из них откровенно ему завидовали, и он ясно видел это.
Из-за своего бурного увлечения Стивом Габриэла писала теперь
гораздо меньше, и профессор несколько раз выговаривал ей за это. Когда в марте
«Нью-йоркер» напечатал ее рассказ, он довольно строго указал Габриэле: если она
не хочет, чтобы о ней забыли, необходимо готовить следующую публикацию, а не
почивать на лаврах. «Куй железо, пока горячо», — примерно так выразился
профессор, но теперь лучи славы интересовали Габриэлу гораздо меньше, чем зов плоти.
С ним она открыла для себя целый мир, мир чувственных наслаждений, который
кружил ей голову, превосходя самые смелые ее фантазии.
