Единственное, что несколько омрачало Габриэле жизнь, было
то, что сам профессор чувствовал себя скверно. Его кашель никак не проходил, и,
хотя температура была нормальной, он постоянно испытывал какую-то необъяснимую
слабость. Но как ни убеждала его миссис Розенштейн пройти комплексное
клиническое обследование, профессор отказался наотрез. Он заявил, что ненавидит
невежественных докторишек, видящих болезни там, где их нет и в помине, и
набивающих себе карманы за счет чужих несчастий. Габриэла была с ним вполне
согласна.
Вместе с тем и она не могла отрицать, что в последнее время
профессор выглядит неважно. Кашель выворачивал его наизнанку, и миссис
Розенштейн как-то шепнула Габриэле, что так у них в нацистском лагере кашляли
чахоточные. Это изрядно напугало Габриэлу. Она попыталась намекнуть на это
профессору, но он поднял ее на смех, заявив, что все это ерунда. Мадам Босличкова
не стала бы терпеть у себя туберкулезника ни одного лишнего дня.
Это объяснение не могло, разумеется, удовлетворить Габриэлу,
но она была слишком занята своими делами, чтобы всерьез задуматься о здоровье
профессора Томаса. Со Стивом она была счастлива или, вернее, почти счастлива.
Он был очень внимателен и заботлив, и Габриэла расцветала буквально с каждым
днем.
Изредка Стив заходил к ней в книжный магазин и всякий раз
подолгу разговаривал с Ианом на разные серьезные темы. Двое молодых людей явно
прониклись друг к другу уважением и симпатией, и Габриэла была очень этим
довольна. Несколько раз они даже обедали вчетвером — она, Стив, Иан и его
девушка. Эти небольшие дружеские пирушки заняли важное место в ряду ее самых
дорогих воспоминаний.
Габриэлу не заставило задуматься даже то, что ей слишком
часто приходилось одалживать Стиву деньги. У него попросту не осталось ни
доллара. Его банковский счет был пуст, перспективы найти работу оставались
туманными, так что жил он только за счет Габи. То есть она содержала их обоих
на то, что ей платили в магазине. На двоих было маловато, но Стив каждый раз
был так благодарен, что она только радовалась, что могла помочь. К тому же Стив
вел их небольшое хозяйство. Он носил в прачечную белье, покупал чипсы и пиццу.
Но главным в их жизни по-прежнему были любовные игры. Часто это начиналось,
едва только Габриэла перешагивала через порог своей крошечной комнатки на
четвертом этаже. Иногда Стив даже встречал ее в постели, и у Габриэлы просто
язык не поворачивался сказать ему, что она слишком устала или что ей просто не
хочется.
Всю весну Габриэла прожила словно в каком-то наваждении.
Только в середине мая она спохватилась, что Стив последнее время не
рассказывает ей ни о собеседованиях, на которые он ходил, ни о компаниях, в
которые звонил. Казалось, он вовсе перестал искать работу. Теперь Стив, не
стесняясь, требовал у нее ту или иную сумму. Он даже перестал называть это
«займом». Но по-настоящему беспокоила Габриэлу легкая, почти незаметная
перемена в их отношениях. Стив стал менее внимателен к ней, зато проявлял
повышенный интерес к ее деньгам. Несколько раз Габриэла заставала его роющимся
в ее сумочке. Она пыталась прятать от него деньги и скрывать день выплаты
жалованья, но ничего не помогало — все, что Стив находил, он без зазрения
совести прикарманивал. Она была в растерянности и не решалась поговорить с ним
напрямую.
Когда наступил июнь, Габриэла внезапно осознала, что уже
полгода платит за комнату Стива. Тогда она предложила ему переехать к ней, но
он с негодованием отказался.
— Это будет неудобно. Если я перееду к тебе, все сразу
поймут, что ты мне помогаешь. Я бы не хотел нанести ущерб твоей репутации.
Но репутация репутацией, а платить каждый месяц за две
комнаты Габриэле было не по карману. Ситуация получилась нелепая. Габриэла
считала каждый цент, а Стив разъезжал по собеседованиям на такси и обедал в
дорогих ресторанах. В один прекрасный день ей не хватило денег, чтобы забрать
из химчистки свой любимый свитер, и тогда она решила предложить Стиву подыскать
себе хотя бы временную работу. Сама Габриэла не видела ничего зазорного в том,
чтобы обслуживать посетителей в кафе или в ресторане, но когда она осторожно
намекнула Стиву, что было бы неплохо, если бы он устроился куда-нибудь
официантом, он неожиданно встал на дыбы.
— Ты хочешь сказать, что я — какой-нибудь
альфонс?! — запальчиво бросил он ей, и Габриэла похолодела, боясь, что
могла ненароком оскорбить его.
— Я этого не сказала, — возразила она дрожащим
голосом. — Просто я не могу больше помогать тебе. У меня нет денег,
понимаешь?
Она впервые решала с кем-то финансовые вопросы и оттого
чувствовала себя вдвойне неуверенно. Габриэла знала, что она хочет сказать, но
не знала — как это сделать, чтобы не обидеть Стива. Ей и так было не по себе,
да еще Стив, казалось, считал, что она ему чем-то обязана.
— Ах вот как это теперь называется! — закричал он
так громко, словно ему было нанесено смертельное оскорбление. — Ты,
значит, мне «помогаешь»? Да как ты смеешь так говорить!..
Этих слов было вполне достаточно, чтобы Габриэла сразу
почувствовала себя последней скрягой, которая за грош удавится, но, как ни
назови, факт оставался фактом — она тратила все свои деньги на его нужды, и
Стив не мог этого не признать.
— Ты дала мне эти деньги в долг, понятно? — заявил
он. — В долг!.. Я все тебе верну, как только начну работать.
— Да, конечно, Стив, прости… Я только… Видишь ли,
просто у меня не хватает денег. В магазине я зарабатываю совсем мало. Может
быть, ты пока взялся бы за что-нибудь попроще?..
— В Йеле и Стэнфорде меня не учили обслуживать клиентов
в ресторане! — надменно бросил он.
— Я тоже заканчивала Колумбийский университет, а не
курсы официантов, — возразила Габриэла. — Но когда я ушла из
монастыря, у меня было всего пятьсот долларов, и мне нужно было где-то жить и
что-то есть.
— А мне нужно было помогать матери, — отрезал
он. — Как тебе кажется, почему я так тщательно выбираю себе место? Да
потому, что ты за год не зарабатываешь столько, сколько я вынужден платить ее
врачам всего за один месяц.
Как только он упомянул о своей больной матери, Габриэла
сразу же осеклась. Эта тема казалась ей запретной. Разговор закончился —
закончился полной победой Стива. Стараясь найти выход из положения, Габриэла
написала несколько коротких рассказов в надежде пристроить их в какой-нибудь
журнал, но все они были отвергнуты один за другим. В день, когда пришло
последнее письмо с отказом, Габриэла снова застала Стива роющимся в ее сумочке.
Когда она поднялась к себе в комнату, держа в руках распечатанный конверт, он
как раз держал в руках ее недельное жалованье.
— Зачем ты взял деньги? — в ужасе спросила
Габриэла. — Ведь я еще не заплатила за наши комнаты!
— Старуха может подождать, — отозвался
Стив. — Она нам доверяет. А мне нужно срочно отдать один долг.
— Какой долг? Кому?! — Габриэла была близка к
тому, чтобы разрыдаться. Деньги были последние, и взять их больше было
неоткуда. — Что мы будем есть? — спросила она в отчаянии. Стив стал
необыкновенно мрачен и холоден. Должно быть, объяснила она себе, он не хочет
показаться несостоятельным перед людьми, которым должен.
