— Без малого год тому назад, — ответила
Габриэла. — Но я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Раньше я даже
не смотрела на мужчин и не думала о них — я готовилась стать послушницей.
Наверное, ни я, ни Джо — его звали Джо — не понимали, что мы делаем и куда это
может нас завести. А потом стало слишком поздно. Наши отношения длились почти
три с половиной месяца. Сначала мы хотели уйти вместе — я из монастыря, а Джо
из прихода, где он служил священником. Но он не смог расстаться со священством.
Для него в этом заключался весь смысл его жизни. К тому же у него было свое
прошлое, которое никак не отпускало его. Он не мог сложить с себя сан и не мог
оставить меня. Душа его металась, ища выхода. В конце концов он нашел третий
путь и… убил себя, оставив мне записку, в которой, как сумел, объяснил свой
поступок.
— А ребенок? — Сам того не замечая, Питер сильнее
сжал ее пальцы, но Габриэла не отняла их у него.
— Ребенка я потеряла. — Как именно это произошло,
Габриэла помнила смутно; вся последовательность событий представала перед ней
как вереница неясных, полуразмытых, почти сюрреалистических образов и картин,
которые никак не были связаны между собой. Это, однако, не мешало ей
почувствовать себя так, словно чья-то невидимая, холодная рука сдавила ей
сердце.
— Потом мне сказали, что это был резус-конфликт, но
выкидыш спровоцировали кое-какие обстоятельства, — добавила она.
Питер кивнул. Он знал, что у Габриэлы — как и у него самого
— отрицательный резус, и был прекрасно осведомлен о том, что такое
резус-конфликт и чем он может грозить молодой женщине.
— Бедная, бедная Габи! — тихо произнес
Питер. — Для тебя это был тяжелый год.
А у нее вообще была нелегкая жизнь. Питеру оставалось только
гадать, как Габриэле удалось не озлобиться, не сойти с ума и не отправиться
вслед за Джо, как поступил бы на ее месте кто-то более слабый.
— Если ты имеешь в виду Стива, — сказала
она, — то это совсем другое. Быть может, тебе это покажется странным, но
наши отношения были почти честными и, если хочешь, примитивными. Не скрою,
когда он предал меня, мне было очень больно, но в глубине души я всегда знала,
что не люблю его по-настоящему. С самого начала я попала в ловушку, из которой
мне нелегко было выбраться, но Стива я не любила. Никогда. Даже вначале.
— Для него ты была легкой добычей, — согласился
Питер, глядя на нее и пытаясь представить, какой была Габриэла год назад и
какой она стала сейчас. — Надеюсь, он получит чертовски долгий срок и
просидит в тюрьме до самой старости. — Полицейский инспектор сказал ему,
что это весьма вероятно, и Питер был искренне этому рад. — А ты? Что ты
собираешься делать дальше?
— Я? — Габриэла, казалось, даже
растерялась. — Не знаю. Наверное, начну все сначала. Буду писать,
работать. Теперь я стала умнее… — тут она рассмеялась, но сразу снова стала
серьезной. — С тех пор как я вышла из монастыря, я многому научилась. В
обители я не знала, что такое реальный мир, — там я была защищена от всего
и привыкла чувствовать себя в безопасности. Должно быть, страх потерять такую
защиту и погубил Джо. Он просто не знал, как жить без этого. И как выжить…
Но Питер только покачал головой. Джо дезертировал в самый
решительный момент, оставив Габриэлу совершенно одну. Накидывая на шею петлю,
он думал только о себе. Его не остановило даже то, что Габриэла будет винить в
его смерти себя. Нет, этот Джо определенно ему не нравился, — судя по
всему, он был слабым, эгоистичным человеком, а эгоистов Питер не переносил.
Впрочем, Габриэле он ничего об этом не сказал.
— Тебе нужно время, — негромко проговорил
он. — Время, чтобы успокоиться и залечить свои раны. Того, что ты уже
пережила, хватило бы на десять жизней, и, прежде чем начинать жить сначала,
тебе просто необходимо найти ответы на свои вопросы и расставить все точки над
"и".
— Я надеюсь, что мне в этом поможет работа над
рассказами, — ответила Габриэла. — Когда пишешь — легче разобраться в
своих собственных чувствах. Мне трудно сейчас все объяснить, но… Профессор
Томас, о котором я рассказывала, открыл мне новый путь, о существовании
которого я прежде даже не подозревала. Этот путь… он ведет в мою собственную
память и в мою душу — туда, где осталось что-то недовысказанное, недорешенное.
Именно так я сумею в конце концов разобраться и с собой, и со всем, что со мной
было. Только потом я смогу говорить со всем миром как настоящая писательница, которая
не выдумывает сюжеты, а живет ими.
— Я, конечно, не писатель и ничего в этом не
понимаю, — усмехнулся Питер, — но мне кажется, что ты всегда знала,
где находится этот путь, и интуитивно, ощупью уже шла по нему. Профессор только
ярче осветил его для тебя и, возможно, предсказал самые крутые участки и самые
опасные повороты. В одном ты права: никто не сможет пройти этот путь за тебя…
Габриэла хотела что-то сказать, но в этот момент в палату
заглянула дежурная сестра, которая разыскивала Питера. В больницу только что
привезли подростка, которого сбила неизвестная машина.
— О господи!.. — воскликнул Питер и вскочил. Он
готов был разговаривать с Габриэлой хоть до утра, но в данном случае ничего
поделать было нельзя. Питер был врачом, и его работа состояла в том, чтобы
спасать чужие жизни. И, попрощавшись с Габриэлой, он бегом выбежал из палаты.
После того как дверь за ним закрылась, Габриэла еще долго
лежала без сна, думая о Питере и удивляясь себе. Она еще ни с кем не
разговаривала так откровенно, и теперь он знал всю ее историю. И, как ни
странно, Габриэла нисколько об этом не жалела.
Через три часа Питер вернулся. Он тихо зашел в палату, но
Габриэла крепко спала, и Питер только молча постоял рядом с ней несколько
минут. Потом он ушел в свой чуланчик и улегся там на походную кровать. Питер
очень устал, но заснуть долго не мог: он вспоминал все, что рассказала ему
Габриэла, и удивлялся, как человек может перенести столько боли и
разочарований. Главное, чего Питер никак не мог понять, это почему в мире никак
нельзя обойтись без страданий. Он не знал, что тот же самый вопрос задавала
себе и Габриэла, но ответа на него не знал, наверное, никто на земле.
Глава 12
Недели, которые потребовались Габриэле для того, чтобы
окончательно оправиться, показались и ей, и Питеру невыносимо долгими. Особенно
медленно время потянулось, когда Габриэлу перевели из травматологии в общее
отделение. К счастью, оно находилось всего лишь этажом выше. Питер мог заходить
к Габриэле поболтать каждый раз, когда у него выдавалась свободная минутка.
Когда Габриэла начала уверенно ходить, она сама стала спускаться, и они подолгу
разговаривали друг с другом. Наконец настал день, когда Габриэла закончила
последний курс физиотерапии и лечащий врач сказал, что через день она может
отправляться домой.
В день выписки Питер специально приехал в больницу за час до
начала своей смены, чтобы подарить Габриэле букет цветов и поздравить с
выздоровлением.
