— Понимаете, я разыскиваю свою мать… — пробормотала
Габриэла и стала еще больше похожа на несовершеннолетнюю девочку-подростка,
сбежавшую от родителей. Миссис Уотерфорд посмотрела на нее с сочувствием.
— Мне очень жаль, милочка, — сказала она, —
но вас, по-видимому, не правильно информировали.
Габриэла уже собиралась попросить прощения за беспокойство и
откланяться, когда за спиной миссис Уотерфорд появился высокий, хорошо
сложенный, но уже почти совершенно седой мужчина в клетчатой ковбойке.
— В чем дело? — озабоченно спросил он, и Габриэла,
подняв на него взгляд, сразу его узнала. Никаких сомнений быть не могло — это
был тот самый Джон Уотерфорд. Оказывается, она очень хорошо запомнила его.
Габриэлу не ввело в заблуждение даже то, что за прошедшие четырнадцать лет он
немного постарел.
Джон Уотерфорд тоже окинул ее взглядом. Девчонка с
чемоданом, стоящая на пороге его дома, была ему совершенно не знакома, и он
решил, что кто-то ошибся адресом.
— Эта юная леди разыскивает свою маму, — пояснила
миссис Уотерфорд, оборачиваясь к нему. — Как ты думаешь, не можем мы ей
чем-нибудь помочь?
Джон неожиданно нахмурился и поднес руку к подбородку.
— Габ… Габриэла? Это ты?.. — растерянно спросил
он.
Джон Уотерфорд хорошо помнил очаровательную, но запуганную
девочку, которая, словно призрак, изредка мелькала в коридорах дома Элоизы.
Сегодняшняя Габриэла выглядела совсем другой: она выросла и похорошела еще
больше, так что он вряд ли бы узнал ее на улице. Только большие голубые глаза и
мягкие светлые волосы остались прежними.
— Да. — Габриэла кивнула. — А вы — мистер
Уотерфорд? Джон Уотерфорд?
Он улыбнулся ей, все еще несколько удивленный ее неожиданным
появлением.
— Я разыскиваю свою мать, — добавила Габриэла, и
мистер и миссис Уотерфорд обменялись быстрым взглядом. Теперь им обоим было
совершенно ясно, кто она такая и что привело ее в Сан-Франциско. — Она,
очевидно, не живет здесь? — проговорила Габриэла, несколько сбитая с
толку. — Тогда не будете ли вы так добры сказать мне…
— Нет, твоя мать не живет здесь, — сдержанно
ответил Джон Уотерфорд. — Может быть, ты зайдешь к нам на минутку, Габи?
И Габриэла неожиданно поймала себя на том, что уже кивает,
соглашаясь, не успев даже подумать. Ей почему-то казалось, — что он рад ее
видеть.
У него были добрые глаза, и она вспомнила, что они
понравились ей еще тогда.
Джон Уотерфорд провел ее в гостиную и предложил вина или
коктейль, но Габриэла отказалась. Она только попросила стакан воды, поскольку
от волнения у нее пересохло в горле, и миссис Уотерфорд вышла на кухню.
— Это ваша жена? — спросила Габриэла, как только
миссис Уотерфорд закрыла за собой дверь. Джон молча кивнул.
— Вы с мамой развелись? — был ее следующий вопрос.
Джон Уотерфорд неожиданно заколебался. Потом, словно приняв
какое-то решение, он выпрямился на стуле и взглянул ей прямо в глаза.
— Нет, Габи, мы не развелись. Твоя мать умерла пять лет
назад.
Это известие так потрясло Габриэлу, что она долго молчала.
Элоиза умерла! Умерла и унесла с собой в могилу все тайны… Теперь она уже
никогда не узнает ответы на свои вопросы, никогда не сможет быть свободной.
— Я был уверен, что твой отец сообщил тебе об
этом, — проговорил Джон, растягивая слова на техасский манер, и Габриэла
вспомнила, как ее мать говорила про него когда-то, что он родом «из страны
быков и ковбоев». — Я послал ему копию свидетельства о смерти и номер
местной газеты с некрологом, — добавил он. — Почему он ничего не
сказал тебе?
Он явно чего-то не понимал, и Габриэла попыталась разъяснить
ему ситуацию.
— За прошедшие пятнадцать лет, — медленно проговорила
она, — я видела своего отца только один-единственный раз, и это было вчера
днем. Он ничего мне не сказал. Впрочем, и я не упоминала, что собираюсь в
Сан-Франциско.
— Разве ты все это время жила не с ним? — Брови
Джона Уотерфорда поползли вверх. — Элоиза много раз говорила мне, что
отказалась от опеки над тобой в пользу твоего отца, чтобы выйти за меня замуж.
Рассказывала, что твой отец не разрешает ей видеться с тобой. Она даже не
хранила твоих фотографий, потому что, по ее словам, ей было слишком больно…
Он не договорил — теперь вся картина была ему более или
менее ясна. Да-а, любопытные были у Габриэлы родители — мистер и миссис
Харрисон. То, что они сделали со своей дочерью, не было даже случайностью — все
это было заранее обдумано и воплощено в жизнь злой волей Элоизы.
Габриэла только вздохнула, пораженная тем, сколько лжи
нагромоздили ее отец и мать только для того, чтобы избавиться от нее.
— Знаете, почему у нее не было моих фотографий, мистер
Уотерфорд? — сказала она. — Потому что меня никто никогда не снимал —
только однажды, да и то очень давно. Эту фотографию она сама порвала, потому
что на ней я была с отцом. А примерно через год после того, как отец ушел от
нас, мать отвезла меня в монастырь Святого Матфея в Нью-Йорке и оставила там. Она
сказала, что ей нужно съездить на несколько недель в Рино, но так и не
вернулась за мной. С тех пор я никогда ее не видела — она мне не писала и не
звонила. Раз в месяц приходил чек на мое содержание в обители. Когда мне
исполнилось восемнадцать, деньги просто перестали поступать.
— Элоиза умерла примерно через год после этого, —
пояснил Джон, чувствуя, что последние фрагменты головоломки встают на
место. — Мне она всегда говорила, что занимается благотворительностью и
жертвует деньги монастырю, монахини которого когда-то чем-то ей помогли. Мне и
в голову не приходило, что там живешь ты!..
Лицо у него сделалось таким, словно он чувствовал себя
виноватым перед ней. Джону действительно хотелось попросить у нее прощения за
эту нелепую и злую комедию, но и Габриэла знала, что он здесь и правда ни при
чем. Во всем виновата была ее мать, чья злоба продолжала преследовать Габриэлу,
даже когда Элоиза уже давно лежала в могиле.
— Это на нее похоже, — проговорила она и вдруг
спросила:
— Как она умерла, мистер Уотерфорд?
— От рака груди, — ответил он, искоса глянув на
Габриэлу. В ее глазах было столько печали, что ему захотелось прижать эту
девочку к себе и утешить как родную. — Элоизу не назовешь счастливой
женщиной, — дипломатично добавил Джон, не желая ни оскорбить Габриэлу, ни
разрушить последние ее иллюзии насчет матери, которые она, возможно, все еще
питала вопреки всему, что ей было известно. — Мне кажется, она скучала по
тебе. Да нет, я почти уверен в этом!..
— Я приехала в Сан-Франциско, чтобы спросить у нее об
этом, — объяснила Габриэла и, с благодарностью приняв от миссис Уотерфорд
стакан воды, отпила из него небольшой глоток. — Об этом и еще кое о чем,
но я опоздала.
