Несколько мгновений Габриэла молчала, не зная, что сказать.
Они с Питером были знакомы всего лишь чуть больше месяца, и она, наученная
горьким опытом, боялась торопиться, как бы ей этого ни хотелось. С другой
стороны, Габриэла чувствовала, что победила всех демонов и злых драконов,
которые преследовали ее и днем и ночью, сумела примириться со своим прошлым и с
теми, кто его населял. Теперь она могла идти вперед, предоставив мертвым
погребать своих мертвецов. Отец, мать, Стив, даже Джо — теперь все это
существовало для нее только в прошлом. Габриэла больше не боялась этих бесплотных
призраков. Благодаря разговору с Джоном Уотерфордом она поняла, что с ней
произошло. Ей просто не повезло, как не везет человеку, которого ни с того ни с
сего вдруг поражает молнией. А ведь все эти годы она была совершенно искренне
убеждена в своей вине. Теперь же Габриэла ясно видела, что даже в том, что
случилось с Джо, ее вины не было или почти не было. В конце концов, он сам все
решил и сам довел дело до конца.
— Ну, что скажешь? — поторопил ее Питер, и
Габриэла с улыбкой повернулась к окну спальни, откуда были хорошо видны
освещенные солнцем «Золотые Ворота».
— Имей в виду, — сказала она, — в
Сан-Франциско довольно прохладно.
Это был ответ на его вопрос, и Габриэла нисколько не жалела
о том, что сказала «да». Она была абсолютно уверена, что может себе это
позволить. Ей пока не было известно, к чему все это приведет. Но после того,
что с ней было, она заслуживает только самого лучшего и самого светлого. Она
больше не чувствовала себя проклятой, обреченной на вечное несчастье и
страдания. Здесь, во Фриско, где была похоронена ее мать, Габриэла сбросила с
себя бремя вины, стряхнула оковы воспоминаний и наконец-то обрела долгожданную
свободу.
— Значит, договорились, — быстро сказал Питер,
боясь, что Габриэла передумает. — Тогда сегодня во второй половине дня я
вылетаю. Встретимся в отеле возле аэропорта — я заранее забронирую там номер.
Годится?
Но когда Габриэла сообщила Уотерфордам, что к ней прилетает
друг и что она решила снять номер в отеле, намереваясь пожить в Сан-Франциско
еще несколько дней, Джон сказал, что никуда ее не отпустит. «Живите здесь,
сколько вам захочется. Как-никак, Габи, мы все-таки родственники!» — заявил
Джон и захохотал, стараясь скрыть смущение. Диана тоже сказала, что ей хотелось
бы узнать Габриэлу получше. В конце концов Габриэла согласилась. Уотерфорды
были очень приятными и милыми людьми, а главное — она видела, что им
действительно хочется, чтобы она осталась.
— Да и мне не грех самому взглянуть на будущего зятька,
чтобы ты не сделала новой ошибки, — поддразнил Джон Габриэлу, когда она
рассказала им, кто такой Питер и при каких обстоятельствах они встретились. На
самом деле история Стива Портера ужаснула их, и Габриэла понимала, что в словах
Джона не все шутка. Он действительно волновался занес.
После обеда она вызвала такси и уехала в аэропорт —
встречать Питера. Уотерфорды проводили ее до дверей, а потом вернулись в
гостиную и сели перед камином, в котором потрескивали кедровые поленья. Джон
никак не мог окончательно успокоиться: он все повторял Диане, каким кошмаром
была жизнь Габриэлы, и казнил себя за то, что не заметил, не понял этого с
самого начала. Если бы он сразу разгадал, что за чудовище Элоиза Харрисон,
тогда он, конечно, не стал бы с ней связываться и, возможно, сумел бы сделать
что-то и для Габриэлы. На это Диана ответила ему, что и сейчас еще не поздно
сделать для нее много хорошего. Джон согласился, признавшись, что ему
доставляет удовольствие думать о Габриэле как о своей приемной дочери.
— У нее есть голова на плечах, — сказал он,
задумчиво глядя в огонь. — И голова на плечах, и сердце на месте… Иначе бы
ей просто не пережить все, что выпало на ее долю.
— Она славная девушка, — согласилась Диана. —
Хорошо, что этот кошмар кончился…
Они еще долго сидели и смотрели в огонь, потом вышли в сад
над обрывом, чтобы полюбоваться видом на залив, и Джон обнял Диану за плечи.
Именно в этот час в аэропорту Сан-Франциско приземлился
самолет Питера Мейсона.
Глава 14
Габриэла следила за посадкой самолета со смешанным чувством
радости и волнения. Ей очень хотелось снова увидеть Питера, но она боялась, что
и он в жизни может оказаться не таким, каким она его представляла. Правда, пока
Габриэла лежала в травматологии и в общей терапии, они много и откровенно
разговаривали друг с другом, но она еще никогда не видела его вне больницы и не
знала, каков Питер, живущий в реальном мире, а не среди болезней, страданий и
нередких смертей.
Сама она пока тоже не до конца освоилась. Всего три дня
прошло с тех пор, как ее выписали из больницы, но за эти три дня произошло так
много. Габриэла чувствовала, что изменилась самым кардинальным образом. Не было
больше ни тяжких воспоминаний, ни давящего чувства вины, ни боязни обнаружить в
себе какой-то роковой недостаток, который невозможно ни изжить, ни исправить.
Взамен всего этого ее переполняло ощущение свободы, радости и какого-то
бесшабашного счастья, от которого ей хотелось то плакать, то прыгать до потолка
и смеяться. Казалось, даже походка ее изменилась — она стала легкой, летящей,
словно за спиной Габриэлы выросли крылья, способные в любой момент поднять ее
высоко в небо.
И еще она была рада тому, что приехала в Сан-Франциско.
Здесь она не только освободилась от прошлого, но и нашла себе приемного отца в
лице Джона Уотерфорда. Он и Диана предложили им с Питером пожить у них до
воскресенья, и Габриэла согласилась. Она бы осталась и подольше, но Питеру
нужно было возвращаться в больницу, и она решила, что тоже выйдет на работу в
книжный магазин.
Она стояла немного в стороне от выходных ворот, поэтому
Питер не сразу заметил ее. Он смотрел прямо перед собой, и когда Габриэла вдруг
выступила ему навстречу, на лице его отразились удивление, радость и какое-то
непонятное волнение.
— Я здесь! — Габриэла улыбнулась ему, и Питер
ответил ей широкой, счастливой улыбкой. Волосы Габриэлы сияли как светлое золото,
глаза были похожи на два кусочка весеннего неба, и ему очень хотелось
поцеловать ее, но вместо этого Питер только обнял ее за плечи, и они медленно
пошли к стоянке такси.
По дороге к выходу из аэропорта Габриэла подробно рассказала
ему обо всем, что с ней случилось здесь, обо всех своих маленьких открытиях, о
том, как ей понравились Уотерфорды. Питер подумал, что не ошибся, она
действительно выглядит счастливее, чем когда-либо. Особенно поразило его
выражение ее глаз; в них отражались и радость, и нежность, и легкая грусть.
Глубина их притягивала его как магнитом. Но главное — и самое
удивительное, — в ее взгляде не было ни тени печали, ни следа боли и
страха, словно все, что произошло с Габриэлой раньше, произошло не с ней, а с
кем-то другим.
— Я очень скучал по тебе, — сказал Питер,
внимательно глядя на, нее. — Без тебя наше отделение травматологии просто
осиротело.
Сам Питер вот уже третий день не находил себе места,
снедаемый каким-то неясным томлением, которое он объяснял себе беспокойством за
Габриэлу. Но как бы он ни обманывал себя, даже ему было ясно: дело было не
только в этом.
