И его тут же вновь охватила тревога за Джоди и детей из Трущоб, которых они, взрослые люди, втянули в свои проблемы. Если с ними что-нибудь случится…
Время шло медленно, и Дензил все сидел у окна и смотрел на Питер-стрит и на прохожих, которые спешили куда-то по своим делам, даже не догадываясь о существовании Призрачного Мира…
Улыбнувшись, Дензил погладил уснувшего у него на руках Олли.
Ждать оставалось совсем недолго.
7
Эти Уэлет была еще слишком мала для подобных игр, но сама она ни за что на свете не признала бы этого, и никто другой не посмел бы запретить ей участвовать. В Трущобах так попросту не делалось: дети принимали друг друга такими, какие они есть, со всеми достоинствами и недостатками, и судили о товарищах исключительно по умению держать слово и справляться с поставленной задачей.
Так что Эти покинула дом Хенки, как и все, с куклой в кармане и бесстрашной улыбкой на маленьком чумазом личике. На прощание она весело помахала остальным, но как только те исчезли из виду, девочка заволновалась.
Она подумала о Вдове. Даже без всякой магии старуха наводила на нее смертельный ужас: она была больше Эти по крайней мере в четыре раза и уж наверняка гораздо сильнее. Что делать, если ведьма попадется на пути? А ведь есть еще фамильяр, о котором рассказывала Джоди, и Эти боялась его даже больше, чем самой Вдовы.
Может, они не станут гоняться за ней? Может, они выберут кого-то другого?
Она так надеялась…
Но это была нехорошая мысль.
Эти жила вдвоем с отцом в маленькой убогой комнатушке на задворках Трущоб. Кэсвел Уэлет являлся местным чемпионом по игре в бильярд и метанию дротиков. К сожалению, кроме этого и дочери его больше ничего не волновало: в доме хранилось множество призов, зато частенько не хватало еды, а Эти одевалась в чужие обноски. Кэсвел не мог продержаться ни на одной работе больше недели, потому что ему было неинтересно. По этой причине его оставила жена, а обитатели Бодбери считали законченным лентяем. Сам он, в порывах честности, соглашался с этим, однако дочь видела его совсем в ином свете.
Ей он представлялся добрым и внимательным, просто немного чудаковатым. Он всегда заботился о том, чтобы она была сыта, хотя ради этого ему нередко приходилось отказываться от собственной порции. Он водил ее на прогулки, учил метать дротики и играть в бильярд, двигая вокруг бильярдного стола ящик, на котором она стояла. А еще он рассказывал ей истории. Великое множество историй — поучительных и увлекательных, смешных и печальных, с храбрыми и сильными и вместе с тем очень добрыми героями.
„Доброта — это самое главное, воробышек, — нередко говаривал отец. — Не важно, богат ты или беден, — ты все равно должен быть добрым. За это не дают денег, и может случиться так, что окружающие не ответят тебе тем же. Зато ты будешь знать, что постарался сделать мир немножко лучше, даже если все, что ты смог ему подарить, — это твоя улыбка“.
Эти понимала, что, в отличие от героев, ей недостает силы, но она могла попытаться проявить храбрость и доброту. Хотя в мечтах это было гораздо проще, чем на самом деле: Эти до смерти перепугалась, когда возле лавки мясника на Вивер-стрит фамильяр Вдовы прыгнул ей на спину и сбросил с велосипеда.
Девочка больно ушиблась, но сдерживала слезы и плотно прижимала руку к карману с куклой. Бедняжка в ужасе уставилась на чудовище. Фамильяр оказался еще уродливее, чем описывала Джоди: острые зубы и когти и огромные злые глаза. Из глотки его вырывался отвратительный устрашающий хрип, звучащий для Эти как „убью тебя убью тебя убью тебя…“.
Топин говорил, что, почувствовав опасность, нужно немедленно отдавать куклу, но правильно ли это? Ведь тогда фамильяр отправится на поиски других детей. А ее, Эти, все равно убьет. Просто так. Забавы ради.
Эти задрожала, когда Уиндл вскарабкался ей на грудь.
„Убью тебя убью тебя убью тебя“
— Папа! — заплакала малышка, фамильяр ухмыльнулся.
Девочке невыносимо было видеть его, но почему-то она не могла оторвать от него взгляд. А чудовище тем временем подбиралось к ее горлу, но тут кто-то крикнул:
— Эй, ты!
Эти подняла голову и тотчас почувствовала облегчение: это была Кара.
Фамильяр обернулся на звук голоса и зашипел, узнав девочку.
— Поди-ка сюда, маленькая дрянь, — сказала она ему. — Мы с тобой еще не разобрались.
Эти ошарашено смотрела на подругу. Кара была вся в царапинах, в разорванном платье, но глаза ее сверкали, голос звучал решительно, и вела она себя отважно, словно рыцарь из папиных историй. Вот только вместо меча девочка держала надувной шарик, наполненный водой.
Фамильяр завизжал и бросился на нее. Кара быстро метнула в него шарик. Ни одна из девочек и предположить не могла, что произойдет дальше.
Шарик лопнул, обрызгав Уиндла.
„Вряд ли он испугается воды“, — подумала Эти.
Но эту воду — морскую, соленую — Кара взяла из залива, и у нее в сумке было еще с полдюжины таких „бомб“.
Фамильяр взвыл. Пар повалил от него так, будто вода попала на горячую сковородку. Маленький монстр упал на землю, корчась от боли.
Эти прикрыла рот рукой. Еще минуту назад она готова была отдать все на свете, чтобы избавиться от чудовища, но сейчас… Сейчас ей стало жаль его.
Она покосилась на Кару: похоже, та испытывала не меньший шок.
Фамильяр затих. Он лежал неподвижно, в его застывшем взгляде не осталось и следа былого самодовольства. Тоненькие ножки скрючились, кожа покраснела — ну точь-в-точь вареный рак.
Кара осторожно обошла его и помогла Эти подняться на ноги.
— Садись на велосипед, — велела она малышке.
— Ему так больно…
— Он получил по заслугам, — ответила Кара, но голос ее дрогнул, выдав неуверенность. — Нам нужно ехать.
— Но мы не можем бросить его, — всхлипнула Эти. — Бедный…
Она протянула к фамильяру руку, тот клацнул зубами, намереваясь укусить ее, однако не смог даже пошевелиться. Эти умоляюще взглянула на Кару:
— Мы не можем…
Кара заколебалась.
— И что ты предлагаешь с ним сделать?
— Давай отвезем его к дому Вдовы.
— Пока она охотится за остальными? — усмехнулась Кара, и в ее голосе снова зазвенели металлические нотки. Она похлопала по сумке с шариками. — Мы должны помогать нашим друзьям, а не нашим врагам.
— Тогда ты иди, — тихо сказала Эти, — а я позабочусь о нем.
— Я… — начала было Кара и тут же тяжело вздохнула. — О боже…
Она подобрала с земли относительно чистую газету и завернула в нее Уиндла. Сердце девочки невольно сжалось, когда бедняга затрясся от боли, едва бумага коснулась его обожженной кожи. Он снова клацнул зубами, а из горла его вырвался стон, растрогавший Эти до слез.
