Выйти за границы цвета
Наш художественный класс процветает как музей, в котором полно полотен О`Киф, Ван Гога и того французского парня, который писал цветы крошечными точками. Мистер Фримен в данный момент Модный Учитель. Ходят слухи, что в ежегоднике он будет учителем года.
Его кабинет — центр крутизны. Он держит радио включенным. Нам позволено есть, пока мы работаем. Он выгнал нескольких бездельников, которые путали свободу с отсутствием правил, так что оставшиеся не создают проблем. Тут слишком здорово, чтобы от этого отказаться. Во время занятий комната полна художников, скульпторов и шрифтовиков, а некоторые ребята остаются тут до тех пор, пока самые последние автобусы не готовы укатить.
Мистер Фримен пишет огромное полотно. Один газетчик услышал об этом и написал статью. Статья утверждает, что мистер Фримен — одаренный гений, посвятивший свою жизнь системе образования. Статью сопровождает цветная фотография процесса его работы. Кое-кто говорит, что некоторые члены школьного совета узнали на ней себя. Готова спорить, они предъявят ему иск.
Я хочу, чтобы мистер Фриман поместил на своем шедевре дерево. Я не могу понять, как сделать воображаемую картинку в реальности. Я уже испортила шесть заготовок для линогравюры. Я вижу его в своей голове: сильный старый дуб, с широким, покрытым рубцами, стволом, с тысячами листьев, бегущих к солнцу. Напротив моего дома есть дерево совсем как это. Я ощущаю дуновение ветра и слышу песню пересмешника, возвращающегося обратно в гнездо.
Но когда я пытаюсь его вырезать, это выглядит как мертвое дерево, зубочистки, детский рисунок. Я не могу вдохнуть в него жизнь. Я хотела бы бросить это. Оставить. Но я не могу придумать, чем другим заняться, так что продолжаю биться над этим.
Самый Главный влетел сюда вчера как ураган, источая удовольствие. Его усы поднимались и опускались, сканируя пространство на любое нарушение правил. Невидимая рука выключила радио, как только он пересек порог, а упаковки чипсов исчезли, оставляя слабый аромат соли, который смешался с запахами киноварной масляной краски и влажной глины.
Он просканировал комнату на веселье. Нашел только склоненные головы, отточенные карандаши, окунающиеся кисти. Мистер Фримен коснулся темных корней на голове леди из членов школьного совета и спросил не нужна ли Самому Главному помощь. Самый Главный прошествовал из комнаты в направлении дымной гавани Человеческих Отбросов.
Может быть я стану художником, когда вырасту.
Пример для подражания
Хизер оставила в моем шкафчике записку, умоляющую прийти к ней после школы. У нее проблемы. Она не соответствует стандартам Март. Она задыхается от рыданий в своей комнате. Я слушаю и снимаю катышки с моего свитера.
Марты проводили встречу, чтобы делать подушки ко Дню святого Валентина для маленьких детей в больнице. Мег и Эмили сшивали три стороны подушек, пока остальные набивали, вышивали и склеивали сердца и игрушечных мишек. Хизер отвечала за сердца. Хизер нервничала от того, что некоторые из Март были против ее участия. Они кричали на нее, что она склеивает кривые сердца. А затем у ее бутылочки с клеем отвалилась верхушка, и она полностью испортила подушку.
В этот момент истории она бросает куклу через всю комнату. Я отодвигаю лак для ногтей за пределы ее досягаемости. Мег понизила Хизер в должности до набивки подушек. Как только этап производства подушек снова покатился гладко, началось совещание. Тема: Перевозка Консервированной Еды. Старшие Марты несут ответственность за доставку еды нуждающимся (с присутствием фотокорреспондента) и встречу с начальником, чтобы скоординировать любые потребности координирования.
Я отключаюсь. Она говорит о том, кто отвечает за руководство классами и кто отвечает за рекламу, а я в курсе всего этого. Я не возвращаюсь на землю, пока Хизер не говорит:
— Я знала, что ты не будешь против, Мел.
Я:
— Что?
Хизер:
— Я знала, что ты не будешь против помочь. Я думаю, Эмили сделала это нарочно. Она не любит меня. Я собиралась попросить тебя помочь, затем сказать, что я сделала это сама, но это будет ложью, и кроме того они навяжут мне расклейку плакатов на всю оставшуюся часть года. Поэтому я сказала, что у меня есть друг, который по-настоящему талантлив и общественно ориентирован, и может ли она помочь мне с плакатами?
Я:
— Кто?
Хизер (сейчас смеется, но я продолжаю держать лак для ногтей):
— Ты, глупая. Ты рисуешь лучше, чем я, и у тебя достаточно времени. Пожалуйста, скажи, что ты сделаешь это! Возможно, они попросят тебя тоже присоединиться, когда увидят, как ты талантлива! Пожалуйста, пожалуйста, крем из взбитых сливок, крошеные орехи и вишенку сверху, пожалуйста! Если я испорчу это, я знаю — они занесут меня в черный список, и потом я никогда не стану частью какой-либо из хороших групп.
Как я могу сказать нет?
Мертвые лягушки
Наши занятия по биологии переходят от фруктов к лягушкам. Мы планировали лягушачий раздел занятий на апрель, но лягушачья компания доставила наших жертв 14 января. Соленые лягушки имеют свойство исчезать из кладовой, поэтому сегодня мисс Кин вооружила нас ножами и и сказала, чтобы мы постарались удержаться от рвоты. Дэвид Петракис, Мой Партнер По Лабораторным, в трепете — наконец-то анатомия.
Вот список для заучивания. Скакательная кость соединяется с прыгательной костью, реберная кость соединяется с мухоловной костью. Он всерьез говорит о том, чтобы носить те маски, которые одевают доктора, когда мы будем «оперировать». Он считает, что это будет хорошая практика.
Кабинет не пахнет как яблоко. Он пахнет, как лягушачий сок, что-то среднее между домом престарелых и картофельным салатом. Задний Ряд уделяет внимание. Резать мертвых лягушек — круто. Наша лягушка лежит на спине. Ожидает, что придет принц и принцессирует ее поцелуем? Я стою над ней с ножом. Голос мисс Кин выцветает до комариного нытья. Мое горло сжимается спазмом. Трудно дышать. Я передвигаю руку, чтобы удержаться за стол. Дэвид прикалывает лягушачьи руки к препарировальному столику. Он расправляет ее лягушачьи ноги и прикалывает ее лягушачьи ступни.
Я должна вскрыть ей брюшко. Она не говорит ни слова. Она уже мертва. У меня в животе зарождается вопль — я могу почувствовать разрез, обонять грязь, листья в моих волосах.
Я не помню, как потеряла сознание. Дэвид говорит, что падая, я ударилась головой о край стола. Медсестра звонит моей маме, поскольку мне нужно наложить швы. Доктор светит ярким светом на дно моих глаз. Может ли она прочесть мысли, скрытые там? Если может, что она сделает? Позвонит в полицию? Отправит меня в сумасшедший дом? Хочу ли я этого? Я просто хочу спать. Все мое старание не говорить об этом, заглушить память — для того, чтобы это ушло. Оно не уходит. Мне нужна мозговая хирургия, чтобы вырезать это из моей головы. Может мне нужно подождать, пока Дэвид Петракис не станет доктором, и позволить ему сделать это.
