– Что, никак не привыкнешь к этой мысли? Ну про меня-то такого не скажешь! Я уж и припомнить не берусь, когда ты завладела моим рассудком, моими мечтами, моими поступками… Ни в одной женщине я не встречал такой красоты, такого непокорного духа, такого огня. В твоих жилах даже не течет кровь простолюдинки – что смущало меня ранее, и хотя обстоятельства твоего рождения остаются более чем сомнительными, я не изменю хорошему вкусу, если затащу тебя в постель!
– Эстебан, но ведь то, что ты испытываешь ко мне… те чувства… их даже похотью не назовешь!
Он предпочел пропустить мимо ушей эти слова и погладил ее по щеке:
– Ах, дорогая, два эти алых пятна немного отвлекают от твоей ужасающей бледности, но еще остались вот эти синяки… – Горячие пальцы пробежались по ее шее, плечам – и спустились к декольте. Анжелика стиснула зубы – так ей хотелось сбросить с себя отвратительную руку… – Должен признаться, что раскаиваюсь в этих метках, но скоро, очень скоро я сотру их потоком поцелуев, которые уймут боль израненной плоти…
Разглагольствования Эстебана прервал осторожный стук в дверь, мигом приковавший внимание Анжелики. Бледное лицо заалело, как маков цвет, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она даже не заметила, как Эстебан властно обнял ее, удерживая при себе. Затаив дыхание. Анжелика ждала, когда Аррикальд позволит стучавшему войти.
Когда в каморку к Гарету неожиданно ворвались двое стражей и выволокли его наружу, он постарался тащиться за ними как можно медленнее, сгорбившись и якобы безмерно страдая от боли в раненой руке. Он то и дело охал и прислонялся к стене коридора. Впрочем, большого искусства тут не требовалось. От грубых толчков, пару раз угодивших по ране, плечо и вправду заболело.
Однако Гарета гораздо больше волновала причина столь необычного вызова к сеньору Эстебану Аррикальду. Если он правильно истолковал подслушанные под дверью сплетни, в этот самый час Эстебану полагалось развлекаться в обществе новообретенной шлюхи.
Но тут его грубым рывком заставили остановиться у дверей уже знакомой комнаты (Он однажды побывал в кабинете у Эстебана ) Что ж, может быть, теперь он узнает, отчего до сих пор жив. Ведь Гарет ни секунды не сомневался, что Аррикальд с превеликим наслаждением отправил бы его вслед за остальными, если бы не некая тайная цель
Солдаты обменялись многозначительными взглядами, услыхав:
– Войдите!
Шедший впереди рослый часовой неожиданно отступил в сторону, и Гарет увидел тех, кто находился в комнате Растерянно охнув, пленник замер.
Гарета затопила волна неудержимой, ослепительной радости, и он машинально кинулся вперед, но был остановлен властной рукой стража. От боли в потревоженной ране он вскрикнул, и с побелевших уст Анжелики сорвалось
– Гарет
– Тише, Анжелика, – промурлыкал упивавшийся этой сценой Эстебан – Ты что, не видишь, как Гарету больно? Будь милосердна, дай ему время оправиться!
Когда боль несколько притупилась, Гарет обратил внимание на то, как демонстративно Эстебан обнимает Анжелику за талию, то и дело проходясь пальцами по груди. Он встретился взглядом с широко распахнутыми глазами – и испытал новую боль, боль отчаяния:
– Анжелика, что ты здесь делаешь? Почему па… Но Эстебан подавил ее попытку ответить. Он еще теснее прижал Анжелику к себе.
– Гарет, твоему папочке невдомек, где сейчас находится Анжелика. Понимаешь, она сбежала, не сказав ему ни слова, – гак спешила попасть сюда, ко мне. Нам предстоит закончить кое-какие дела, и она готова служить мне с такой охотой – Он опять впился в Анжелику взглядом, дожидаясь, пока она посмотрит на него – Вот, полюбуйся, Гарет сама покорность. Стоит мне только намекнуть – и она готова выполнить любое желание. Разве это не так, Анжелика? Ну же, не молчи. Скажи Гарету, с какой охотой ты мне служишь.
– Гарет
– Скажи ему, Анжелика
– Да, я хочу служить Эстебану – Она все же набралась храбрости и попросила – Эстебан мне бы хотелось поговорить с Гаретом всего пару минут.
Не снизойдя до ответа, Эстебан язвительно заметил:
– Слышишь, Гарет, сестричке хотелось бы с тобой поговорить О да, для меня не секрет все удивительные происшествия у вас в доме. Какая пикантная ситуация ужасно, просто ужасно. Неудивительно что ты решил присоединиться к этим одержимым в Аламо! А ведь именно твоя глупая вспышка патриотизма вернула мне прекрасную Анжелику. И можешь быть уверен во второй раз я не позволю ей ускользнуть! Нет, Гарет, я не такой дурак. Ведь она чертовски красива, не так ли? Особенно теперь когда одета именно так, как заслуживает! И когда я вернусь с ней в Мехико, она произведет сенсацию в столичном свете! Мы будем неразлучны с Анжеликой я не расстанусь с нею ни днем ни ночью.
Гарет оценивающе покосился сперва на одного стража, потом на второго. Однако солдаты были начеку и караулили каждое движение пленника.
– Даже не думай, Гарет. Тебе не справиться с моими молодцами, да еще в таком состоянии. До сих пор я предпочитал сохранять тебе жизнь, однако если это тебя не устраивает ну что ж
– Гарет, пожалуйста… Со мной ничего не случится. Тебе не о чем беспокоиться. Я просто хотела убедиться, что ты…
– Анжелика, ты, кажется, еще не получила позволения говорить с Гаретом…
– Эстебан… – Анжелика взмолилась, кусая в кровь дрожащие губы. – Всего пару минут…
– И о чем же тебе так не терпится ему рассказать, Анжелика? Ах да, ты, наверное, хотела пересказать то, что написала ему в письме, и объяснить, что он вовсе не твой брат?
Потрясение, испытанное Гаретом от этих небрежно брошенных слов, было настолько велико, что чувственные губы Эстебана скривила надменная ухмылка, и он так же небрежно добавил:
– О да, да, именно так, Гарет! Понимаешь, Анжелика с превеликим изумлением узнала, что по невероятному стечению обстоятельств никогда не была родной дочерью Джонатана Доусона. И обязана своему появлению на свет нищему ловцу удачи, чьи планы сорвать куш потерпели крах из-за упрямства родителей Селесты дю Буи. Как видишь, тебе вовсе ни к чему было покидать «Круг Д»! Задержись ты еще немного, дождись, пока туда привезут письмо ее матери… – Эстебан на миг замолк, любуясь состоянием Гарета. – Но ты поступил по-своему, не так ли, Гарет? О, несомненно, ты не находил себе места от душевной муки. Тем хуже для тебя – и лучше для меня.
Гарет, все еще не решаясь поверить, осторожно спросил у Анжелики:
– Это правда?
Из огромных, полных любви глаз брызнули невольные слезы, а изящная головка склонилась в утвердительном кивке, и от великой радости кровь быстрее заструилась у него в жилах. Он опять рванулся вперед и охнул от болезненного рывка, водворившего его на место. Гарет услышал тихий, торопливый шепот:
– Гарет, пожалуйста, не надо! Да, это правда. Моего отца звали Жак Леклер. Мы с тобой не родственники…
– Ах, ах, как трогательно… чрезвычайно трогательно, однако мне слегка прискучило ваше драматическое объяснение. Пабло, Хорхе, теперь вы можете увести сеньора Доусона.
