– Да, именно так. Она уехала. Я опоздал. Твой дружок, Гарет Доусон, оказался проворнее меня. Он не ждал у моря погоды. Он просто взял и увез ее с собой в Техас…
– Взял с собой… – Невольное восклицание Мери заставило Питера обратить к ней застывшее от горя лицо: – Он женился на ней?
– Нет, – качнул головой Питер, – и не похоже, что это ее волновало. Только такой дурак, как я, мог предложить ей руку и сердце.
– Питер… – В голосе Мери прозвучала такая боль, что он снова не удержался от горького смеха:
– Итак, мне преподали хороший урок. – Теперь он обращался к брату: – Брок, ты был прав с самого начала. Она ко мне равнодушна. И если уж быть честным, она ни разу не давала мне повода надеяться. Я сам все выдумал. Она сделала свой выбор, и этим человеком оказался не я. От асиенды путь неблизкий, было вдоволь времени для размышлений. И я решил, что хватит валять дурака. С этим покончено. Я выбросил ее из головы. – Питер замолк и посмотрел на растерянные лица Брока и Мери. – И я прошу вас больше не вспоминать при мне ее имени. Я хочу забыть о ее существовании, понятно?
Уже на полпути к дверям Питер услыхал бормотание Брока:
– Да, малыш… конечно…
– Анжелика! – Она мигом оказалась возле Гарета, однако его воспаленный взор был устремлен куда-то в пространство. Рассеянно щурясь, он потряс головой: – Черт побери, она сбежала! Так я и знал, что сбежит! Так я и знал…
– Гарет!.. Гарет, посмотри на меня! Я здесь, рядом. – Она взяла его руку и прижала к своей щеке. – Видишь, Гарет, я здесь.
Гарет вроде бы внял ее словам.
– Уже темно, Анжелика. Почему ты не спишь? Нам придется встать пораньше. У нас мало времени,
– Нет, Гарет. Тебе нужен отдых… должна зажить твоя рана…
– Нет… нет…
Он собрался встать, и Анжелика испугалась. Вот уже несколько часов Гарет то бредил, то впадал в забытье. Анжелика постоянно поила его травяным чаем, однако это не помогало. Краткое облегчение, дарованное купанием, давно миновало, лихорадка медленно, но верно брала свое.
Анжелика не знала иного способа облегчить его страдания и упорно раз за разом заваривала новую порцию трав, как только пустел котелок. При этом она постоянно меняла горячие компрессы на ране. Благодаря им воспаление немного уменьшилось – но зато возобновилось кровотечение.
Стараясь не поддаваться панике, Анжелика судорожно припоминала наставления падре Мануэля, лечившего Карлоса, однако в голову не приходило ничего нового. Если бы только здесь был сам священник – такой спокойный и уверенный, с его врожденным талантом целителя! Однако в этой глуши не от кого ждать помощи, все зависит только от нее самой. Гарет был абсолютно беспомощен.
Он все еще старался подняться на ноги, и Анжелика в отчаянии повторяла:
– Гарет, сейчас ночь. Нам надо выспаться. Если ты не отдохнешь, то никогда не поправишься! Ложись и отдыхай… вот так… – Она заставила его опуститься обратно на одеяло и улеглась рядом.
Доусон повернулся к ней, и Анжелика заставила себя улыбнуться. Он с тревогой заглянул ей в глаза:
– Анжелика, этот ублюдок Эстебан стал бы тебя мучить. Он больше ни на что не способен. А я никогда не причиню тебе боль… – Его речь прервалась громким стоном. Все его сильное тело напряглось от боли, и ей снова стало страшно. Однако Гарет справился и еле слышно продолжил, ласково гладя ее волосы: – Тебе будет хорошо со мной, милая. Я буду заботиться о тебе и постараюсь быть с тобой нежным – Но в следующий миг его лихорадочным рассудком овладела новая мысль, и он яростно воскликнул – К черту твои слова! Ты завел себе любовницу и не расстался с ней, как ни уговаривала тебя мама! И она возненавидела тебя! И сумела остаться с тобой навсегда! – Внезапно Гарет расхохотался – Большой Джон Доусон! Его единственный сын – точная копия матери! Он так и не смирился с этим – с моими темными волосами и черными глазами, ведь он сам – светлоглазый блондин! – Проведя рукой Анжелики по своей колючей щеке, он пояснил – Это – лицо Карсонов, родни по материнской линии. Все как один уроды
– Но ты вовсе не урод, – возразила Анжелика и тут же прикусила язык, вспомнив, как в первый раз увидела это грубое лицо, искаженное надменной гримасой. Зато какая открытая и добрая у него улыбка! Как бы Анжелика обрадовалась, увидев ее сейчас!
Но Гарет хмурился все больше
– А ты, милая, ты ведь похожа на своего отца? Это точно, потому что у вас с мамой нет ничего общего. И ходит он где-то по свету, и понятия не имеет о том, что его дочь лежит сейчас вот здесь, в моих объятиях. А он никогда так и не узнает Не восхитится твоей красотой
Его бессвязные речи невольно задели старую рану. Ведь будь на то ее воля, Анжелика предпочла бы грубоватые черты своей матери и ходила бы по деревне с гордостью, а не чувствовала бы себя среди местных белой вороной. Нет, в се сердце не было ничего, кроме ненависти к незнакомцу, наградившему дочь лицом и телом, неизменно будившими в мужчинах похоть. Неожиданно почувствовав себя униженной, Анжелика резко спросила:
– Наверное, следующей будет поговорка про «яблоко от яблони», верно, Гарет? Дескать, где отец. насильник, там и продажная дочь.
– Не мне на что жаловаться, милая, – совершенно серьезно ответил Гарет, – коль скоро покупатель – я. Пожалуй, я даже обязан тому человеку за то, что получил тебя. Не мне его судить.
И он снова стал гладить ее. Его веки закрывались сами собой, однако Гарет старался преодолеть предательскую слабость.
– Распусти свои волосы, милая. Мне так нравится, когда ты с распущенными волосами. Они прекрасны… и ты тоже прекрасна…
– Мне нет дела до моей красоты, Гарет, – горько усмехнулась она. – Она случайно досталась мне от отца, которого я никогда не узнаю… и только благодаря ей ты хочешь обладать мною.
– Нет, милая… дело не только в ней. Мне нравится, как ты трепещешь в моих объятиях мне нравится вкус твоих губ, твой запах и то, как ты смотришь на меня. А когда я занимаюсь с тобой любовью, милая, я.. я… – Но тут накатила новая волна боли, и Гарет замолчал. Цепляясь за нее как утопающий за соломинку, он попросил: – Распусти волосы, милая…
И Анжелика наконец-то смягчилась. У него совсем нет сил, он в лихорадке! А она набросилась на него с упреками. Ей стало стыдно за то, что так по-детски дала волю обиде в ответ на случайные слова, о которых он вряд ли вспомнит, когда придет в себя. И она быстро распустила волосы, и они черной волной накрыли плечи.
– Теперь ты заснешь, Гарет? – ласково прошептала она. – Я так устала, но не усну, пока не заснешь ты!
Он кивнул. И еле слышно выдохнул, накрыв ее руку своей широкой ладонью:
– Завтра я поправлюсь, Анжелика, и мы продолжим путь.
– Гарет…
– Спи, милая.
Он все еще не хотел проваливаться в забытье, и Анжелика нахмурилась. Придется хотя бы ненадолго притвориться спящей, чтобы он успокоился. Ох, как же она устала…
