Алексей едва удержался, чтоб не сплясать прилюдно: путы, его
связывающие, упали! В приподнятом настроении он воротился домой и тотчас
возвестил это сестре, причем с неким злорадством: мол, судьба сама обо всем
позаботилась! Он свободен! Но Лисонька поглядела на него как-то странно, словно
бы с сожалением, – и пошла прочь, бросив на прощание:
– Когда б я думала, что таинство церковного брака состоит
лишь в записях, рукою человеческой начертанных, я б лучше вокруг ракитового
куста венчалась, как язычница, лишь бы по любви!
– Что ты знаешь о любви, – крикнул Алексей запальчиво, – ты
– невинное дитя? Была одна женщина... Я встретился с нею среди моря и огня, мы
оба были на волосок от смерти, мы любили друг друга час, два, не помню, а потом
она исчезла. Не знаю, жива ли она, но буду помнить о ней всегда, и даже после
смерти, ибо только с нею я понял, что такое любовь!
Лисонька ушла сердитая, и Алексей так и не понял, слышала ли
сестра его слова. Сам же остался озадачен. Конечно, он готов был порою
удавиться от несправедливости жизни и не мог не соглашаться с сестрою в одном:
он помнил, что ощущал, когда священник произносил роковые слова. Кроме понятной
тревоги, сомнений, даже страха, он чувствовал словно бы присутствие сонма
незримых существ, собравшихся в маленькой пятиглавой церковке на Ильинской горе
со всех концов поистине неоглядного загробного царства. О, они-то, конечно,
прозревали своими всевидящими очами всю глубину страданий, на которые
обрекаются эти двое, однако знали и другое: истечет время, изойдут многие пути,
изольются слезы, сыщутся ответы на все вопросы, минуют горести – и останутся
только вечные венчальные узы, на земле и на небесах, в жизни и в смерти
связавшие этого мужчину с этой женщиной. Бог весть, может статься, их несчастья
иссякли бы куда скорее, если б они раньше задумались о нерушимости данных друг
другу клятв!
Алексей долго не спал в ту ночь. Нелегко было признаться
даже себе самому, но пришлось: ярость его на эту неведомую Елизавету
объясняется не столько ее давним обманом. Его почему-то до глубины души
уязвляло, что венчанная жена его могла быть неверна ему и лукава до такой
степени, что из выгоды (он ведь не знал иных причин, Елизавета скрыла их даже
от Лисоньки) сделалась двоемужницей. «Надеюсь, господь достойно покарал ее!» –
подумал он мрачно.
К исходу ночи он понял истоки своей мрачности и злобы. Это
была ревность.
Да, он никогда не забудет Рюкийе (не странно ли, что ее
настоящее имя тоже Елизавета!), с ней пережито упоение и блаженство, которое не
всем дается на земле, и эти пленительные картины, наверное, будут терзать его
до смерти, однако жива ли Рюкийе? Она для него потеряна, а с этой неведомой
женщиной его связывают особенные узы, она принадлежит ему по праву! Как она
посмела выйти за другого?!
Любовь – существо загадочное. Чем больше в ней тайны, тем
больше она разгорается. Поэтому не было ничего удивительного в том, что спустя
некоторое время гордость оставалась последней преградою, стоявшей на пути
Алексея, когда он собирался – и не мог заставить себя собраться – в
строиловское имение. Но Лисонька, любившая брата всем сердцем, наконец не
выдержала зрелища этого внутреннего раздора и сама отправилась туда, объясняя,
что давно пора с сестрою свидеться, а до неприязни Алексеевой ей будто бы и
дела нет. Лукавство ее было видно невооруженным глазом, но Алексей сделал вид,
что не замечает его. Возможно, и впрямь следует повидаться с этой женщиной и
разрешить то состояние неопределенности, в котором оба они пребывают. Ничего,
пусть Лисонька произведет разведку, коли ей так хочется!
Однако разведка сия превзошла все ожидания и превратилась
для его сестры в настоящее наступление! Лакей, сопровождавший княжну, вернулся
в Измайлово с короткой, но яростной запискою, извещавшей, что в Любавине
Лисонька обнаружила след убийц Эрика фон Тауберта и мщение пролагает ей путь в
Нижний. Алексей и его отец немедленно отправились туда же и оставались в
губернском городе весь месяц, пока не получили известия о захвате ватаги
Гришки-атамана. История стычки его с графиней Строиловой в имении Алексея
Яковлевича Шубина сделалась к тому времени всеобщим достоянием, а потому старый
Измайлов велел детям немедля сопровождать себя в Работки, к старому другу и
родственнику. Шубин поведал им некоторые подробности недавней баталии,
оставшиеся скрытыми от широкой публики, например, то, что Вольного захватили в
спальне графини, а потому главным требованием разбойников была именно ее
выдача.
Алексей переглянулся с отцом. Одна и та же мысль разом
посетила их... и оба порадовались, что она, очевидно, не пришла в голову
невинной Лисоньке.
Алексей задумался. Образ этой неведомой жены уже достаточно
четко сложился в его воображении. Возможно, будь она ему посторонняя, такая
яркая женщина даже имела бы право на его мужское восхищение. Но быть связанным
с нею... слуга покорный! Теперь он знал, что всенепременно должен повидаться с
графиней Елизаветой Строиловой и прямо сказать ей, что они более не должны
иметь друг к другу никакого отношения!
Любавино было рядом. Утром Алексей оседлал коня и зашел к
отцу проститься.
– Едешь? – проговорил испытующе старый князь, глядя, как сын
похлопывает хлыстом по ноге, как вздрагивают крылья тонко очерченного горбатого
носа, отчего лицо его сделалось похожим на лик недоброй птицы.
– Еду, – резко кивнул Алексей. – И надеюсь нынче же все
разрешить.
– Умоляю тебя, – тихо сказал Михайла Иваныч, – смотри со
вниманием в свое сердце, ибо через сердце проходит единый свет, который может
осветить жизнь и сделать ее ясной для твоих очей. Помни эту мудрость! Посмотри
на Елизавету, поговори с ней, прежде чем сплеча рубить. Знаю, норовишь ты
совершить ошибку, в коей всю жизнь каяться будешь. Не зря, не напрасно судьба вас
свела, а что бог соединил – человеку не разлучить!
Алексей вгляделся в лицо отца... и вдруг, к своему
изумлению, прочел в нем отсвет той давней, давно угасшей страсти, которая
некогда пылала между князем Измайловым и матерью Елизаветы. О господи, какое
бесповоротное, роковое стечение событий, переплетение судеб! Как разрешить его?
Он не в силах был и слова молвить. Поцеловал руку отцу – и
вышел.
Ехал он неторопливо, невольно отдаляя час встречи, и едва
миновал с версту, когда услышал позади конский топот и голос, окликавший его.
Остановился, оглянулся и с удивлением узнал Лисоньку, которая, в домашнем
платье, растрепанная, сидя в седле по-мужски, нещадно погоняла коня. И как
только ей удалось разгорячить этого коротконогого тихохода?!
«С отцом что-то?» – упало сердце, но, увидав улыбку сестры,
Алексей немного успокоился.
Осаживая коня, Лисонька вцепилась в край зеленого братниного
плаща.
