Всякий раз Дерек перебивал предложенную цену и терпеливо ждал. Наконец на очередной призыв Барретта никто не откликнулся. Дерек презрительно фыркнул. Барретт злобно посмотрел в его сторону и, на счет три грохнул молотком по столу — продано! Удовольствие, которое испытал при этом Дерек, почти стоило заплаченных денег.
Дерек остался стоять на месте, а Каттер двинулся к помосту, чтобы расплатиться. Вскоре первый помощник уже шел обратно, а за ним шагал Гибсон. Капитан нахмурился. По выражению лица Гибсона он понял, что тот не испытывает ни малейшей благодарности за спасение от бесконечной, вытягивающей все жилы работы на сахарной плантации. Глупцу все еще было невдомек, что последующие восемь лет он будет служить тому, кто столько раз сжимал в объятиях любимую им женщину.
Губы Дерека дрогнули в едва заметной усмешке из-за нелепости ситуации: сейчас двое мужчин встанут друг перед другом, и ни один из них не сможет не думать о Джиллиан.
Внезапно почувствовав отвращение ко всему происходящему, Дерек исподлобья наблюдал за подходившим к нему широкими шагами Гибсоном. Когда Кристофер остановился перед ним, капитан, с бесстрастным лицом глядя в его полные безмолвной враждебности глаза, сказал:
— Я вижу, что вы не более моего радуетесь этому неожиданному повороту в вашей судьбе. — Дерек сделал паузу и продолжил еще более жестко: — Я не считаю себя обязанным объяснять, почему я купил ваш колониальный контракт, Гибсон. Но хочу раз и навсегда положить конец возможному недопониманию. Я купил ваш колониальный контракт по двум причинам. Первая — мне нужен опытный матрос на место Стайлза, а вы убедили меня, что подходите для этой работы. Вторая — своим участием в спасении Дейви Райта вы привлекли на свою сторону команду, а я весьма ценю мнение моих людей. Однако я хотел бы внушить вам, что ваш контракт стоил мне недешево. Отсюда мой вам совет, — закончил Дерек угрожающе тихим голосом: — Для вас же будет лучше, если вы докажете, что деньги потрачены не зря.
Движение на помосте отвлекло его внимание, и капитан не увидел, как в ответ на его предупреждение в глазах Гибсона вспыхнула неприкрытая ненависть. Дерек не мог отвести взгляд от подходивших к помосту двух удивительно похожих друг на друга женских фигурок. Сердце у него бешено заколотилось, когда Джиллиан и Одри подошли к грубо сколоченной деревянной лестнице. Их распущенные серебристые волосы, рассыпавшиеся по плечам, мерцали в солнечном свете.
Дерек резко повернулся к Каттеру:
— Отведите Гибсона на корабль.
У Дерека потемнело в глазах от ярости, когда он заметил, что Гибсон повернулся в сторону помоста и тоже не сводит глаз с сестер. Он озлобленно бросил в лицо своему новому матросу:
— Не тратьте зря время, Гибсон. Вы, похоже, уже забыли, что произошло. Теперь ваше время вам не принадлежит. Оно мое. Если вы сомневаетесь на этот счет, позвольте напомнить вам, что на этом острове некуда бежать. Ни один капитан не возьмет вас на борт своего судна без необходимых и правильно оформленных бумаг. Я говорю это на тот случай, если вам взбредет в голову прервать выполнение колониального контракта. Так что пошевеливайтесь, Гибсон!
Кристофер сжал зубы и, повинуясь легкому толчку руки Каттера, развернулся и пошел к кораблю. Дерек заметил, что, когда юноша проходил мимо обеих женщин, они обменялись быстрыми взглядами.
Стараясь побороть невольный гнев, вызванный тем, что охранник грубо толкнул сестер, заставляя их поторопиться, Дерек вдруг заметил, что та разница в их облике, которая была вызвана болезнью Одри, исчезла. На расстоянии невозможно было отличить одну от другой. Но сам он без труда различил их. Было что-то особенное в том, как шла Джиллиан, как она держала голову…
Сестры начали подниматься на помост.
— Ты куда-то собралась, дорогая?
Эммалина судорожно выпрямилась, услышав у себя за спиной голос мужа. Она живо обернулась, прервав свое занятие. Роберт неспешной походкой, улыбаясь, уже приближался к ней. Он заметил, что рука, которой Эммалина поправила выбившийся локон, заметно дрожит. И еще он заметил чудесное черное кружевное нижнее белье, прекрасно оттенявшее ее молочно-белую кожу. Этого белья он никогда на ней не видел.
Эммалина сглотнула и с трудом выдавила ответную улыбку:
— Роберт… дорогой… Я не ждала тебя домой так рано! Я думала, что ты, как и сказал, уехал на плантации, и ждала тебя только к концу дня. — Когда же в ответ последовало молчание, она поспешно добавила: — И вот я… собралась в город. За покупками. Мадам Луиза только что получила новую партию платьев из Англии, а мои уже так износились! Я хочу присмотреть что-нибудь, пока там все не разобрали.
Роберт продолжал молча приближаться к ней. Эммалина задрожала. Он уже видел подобную дрожь раньше и знал, что она означала.
В спальню влетела Джуба и, увидев хозяина, остановилась, держа перед собой только что выглаженное шелковое платье. Роберт заметил багровое пятно от пощечины, покрасневшие от слез глаза и испуганный взгляд, брошенный на хозяйку.
Он мягко обратился к рабыне:
— У тебя красная щека, Джуба. Что произошло?
— Джуба… — девушка снова покосилась на хозяйку. — Джуба упасть и удариться щекой, масса.
— Ударилась щекой? Не повезло же тебе. И вид у тебя нездоровый. Наверное, будет лучше, если ты спустишься на кухню и немного отдохнешь.
— Что ты такое говоришь, Роберт! — ахнула Эммалина. — Джуба совершенно здорова! Ей незачем отдыхать! Она здорова как лошадь. И она мне нужна, чтобы… чтобы причесать меня и помочь одеться!
Роберт молча остановился перед Эммалиной. Он прекрасно сознавал, как молода и чарующе красива его жена, особенно рядом с ним. Роберт никогда не считал себя красавцем, даже в молодые годы. А теперь он просто стар, ему уже за пятьдесят. Невысокий, тучный, волосы почти совсем поседели, и вдобавок он начал лысеть. Время избороздило его лицо глубокими морщинами. Поначалу он питал какие-то иллюзии относительно причины, по которой Эммалина вышла за него замуж. Теперь нет. Теперь он хорошо знал ее властолюбивую натуру, испытал ее неожиданные вспышки ярости, знал о ее увлечении черной магией, о молитвах богу Пуку — о, он прекрасно ее изучил. Знал он и о том, что, несмотря на уверения в обратном, Эммалина никогда не питала к нему такой любви, которая вспыхнула в его сердце, лишь только он увидел ее.
Но все это не имело никакого значения.
Обернувшись к растерянной негритянке, Роберт спокойно приказал:
— Ты можешь идти, Джуба. Отправляйся на кухню и отдохни. Хозяйка позовет тебя, когда ты ей потребуешься.
— Но, Роберт…
— Иди, Джуба.
Рабыня осторожно положила платье на кресло и поспешно удалилась. Дождавшись, когда ее шаги затихли, Роберт повернулся к раскрасневшейся Эммалине.
— Ты, похоже, расстроена, дорогая.
— Конечно, расстроена! — Эммалину затрясло еще сильнее. — Я кое-что собиралась сделать, а ты все испортил!
