— Доброе утро, Уильям. Ты тоже решил сегодня встать пораньше?
— У меня возникла мысль, что будет надежнее дожидаться тебя с самого рассвета, Аметист, — признался юноша, даже не подумав ответить на ее вежливую улыбку. — Иначе я рисковал вообще тебя не увидеть, не так ли?
— А разве для тебя это важно? — Аметист нарочно старалась вывести его из терпения, хотя нервно вздрагивала при воспоминании об их недавней ссоре.
Однако Уильям пропустил ее колкость мимо ушей и лишь коротко кивнул:
— Да, важно.
Оба замолчали и не проронили ни слова до тех пор, пока не вернулись на дорогу. Здесь Уильям вскочил на Нерона и произнес, привычным жестом подавая руку Аметист:
— Садись, я отвезу тебя домой. Нам давно следует обсудить некоторые важные вещи.
Это странное заявление испугало Аметист не на шутку, и она решительно качнула головой.
— Послушай, сегодня такой хороший день… Мне было бы приятнее пройтись пешком.
— Прошу тебя, не упрямься! — с неожиданной горячностью проговорил Уильям. — Я непременно должен выяснить все до конца!
Его дрогнувший голос подействовал на Аметист гораздо сильнее, чем грубый приказ, и она молча приняла протянутую ей руку.
И снова между ними повисло неловкое молчание, пока Аметист не увидела, что Уильям свернул с дороги.
— Куда ты? Мне нужно домой!
— Аметист, я хочу с тобой поговорить, но у меня ничего не получится, пока мы трясемся в седле, и ты смотришь мне в спину.
Вскоре Нерона отпустили пастись в небольшую рощицу, а Уильям с Аметист расположились на уютной лужайке возле ручья. Молодой человек никак не решался начать разговор, и тревога Аметист возрастала с каждой минутой.
Она огляделась и со слабой улыбкой заметила, стараясь снять напряжение:
— Как здесь красиво, Уильям! Наверное, эта местность вся была такой же красивой, пока ее не превратили в поля для сахарного тростника. Я впервые вижу, как цветет эта пальма!
— Да, действительно красивое место, но вся его красота меркнет рядом с тобой!
Столь неожиданный ответ озадачил Аметист. Она оглянулась и увидела, что ее собеседник едва владеет собой. Не в силах отвести взгляд, девушка позволила ему робко погладить себя по щеке.
— Ты знаешь, как называют эту пальму? — ласково прошептал Уильям. — «Дерево жизни»! Это очень подходящее место, чтобы обсудить с тобой… — Он вдруг подался вперед, больно прижал девушку к себе и сбивчиво зашептал, пряча лицо в ее теплых пушистых волосах: — Ах, Аметист, дорогая, разве ты так и не поняла до сих пор, почему я разозлился, когда увидел все эти продукты? Я просто ревновал… ревновал как безумный к твоему проклятому контрабандисту! Я ревную к нему до сих пор!
— Но, Уильям, — пролепетала девушка, нервно вздрагивая от странной истомы, толчками разливавшейся по всему ее телу, — я же сказала тебе, что это совершенно…
— Я верю тебе, милая, верю, но все же… — он немного отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, — все же я не могу смириться с тем, что о тебе заботится кто-то другой. Ты должна была обратиться за помощью ко мне, а не к какому-то контрабандисту! Боже мой, Аметист, — его голос сделался хриплым, — неужели ты не видишь, как я тебя люблю?
Не в силах терпеть долее, Уильям приник к ее губам в жадном поцелуе. Он глухо стонал, прижимая ее к себе все крепче, и Аметист тоже оказалась во власти неведомого ей доселе возбуждения. Она не заметила, как ее руки как бы сами по себе поднялись и обхватили Уильяма за шею, отчего по его телу прошла сильная дрожь.
С трудом заставив себя отстраниться, молодой человек с отчаянием продолжал:
— Будь я проклят, Аметист, ведь ты еще совсем ребенок и так чертовски невинна! Вот и сейчас ты понятия не имела о том, что я был на волосок от… Дьявол! Тебе едва исполнилось пятнадцать! — Он вскочил на ноги, и что было сил дернул себя за волосы. — Вот почему я избегал тебя целую неделю и пытался отвлечься в обществе Сесили Харгроув! Я надеялся хотя бы на время позабыть о тебе… но стоило встретить тебя снова — и Сесили перестала для меня существовать!
Аметист не могла остаться равнодушной при виде этой душевной муки; она подошла к юноше и, погладив его по плечу, ласково проговорила:
— Уильям, ты напрасно отчаиваешься! Да, сейчас мне пятнадцать, но всего через год исполнится шестнадцать — этого вполне достаточно, чтобы считаться взрослой! Неужели ради меня ты не мог бы подождать всего год?
— Господь свидетель, Аметист, — признался Уильям, не сводя восхищенного взгляда с ее прекрасного одухотворенного лица, — в том-то и проблема… я боюсь, что мне не хватит выдержки…
Повторный поцелуй разбудил в Аметист целую бурю незнакомых чувств. Никогда в жизни она не целовалась с мужчиной и теперь была не в силах совладать с проснувшимся в ней женским началом. В результате Уильяму удалось беспрепятственно опустить ее на землю и улечься сверху. Он уже не владел собой от возбуждения и мечтал только об одном: избавиться от мешавшей им одежды, чтобы сполна насладиться таким близким, таким доступным девичьим телом… Однако его порывистые, грубые ласки и попытки приподнять подол юбки моментально развеяли любовный морок Аметист.
— Что ты делаешь, Уильям? — хрипло спросила она.
— Аметист, милая… — взмолился молодой человек, — ради Бога, не останавливай меня сейчас! Я люблю тебя… Ты должна стать моей… Милая…
Его рука продолжала двигаться вверх по ее бедру, и тут Аметист ощутила первый укол страха.
— Уильям, хватит! Прошу тебя, перестань! — Осознав, что ее испуганная просьба не подействовала, Аметист попыталась оттолкнуть его руку, но это только распалило Уильяма еще сильнее. Он с силой просунул руку между ее ног и принялся ласкать так, что Аметист обмерла от ужаса. — Хватит! Как ты смеешь так обращаться со мной? Ты ведешь себя как скотина! Хватит, я сказала!
Но ни грозные окрики, ни попытки вырваться нисколько не охладили пыл юного влюбленного, и Аметист тихо заплакала в бессильной ярости.
Как это ни удивительно, но именно ее тихим, душераздирающим рыданиям было суждено проникнуть сквозь дымку, окутавшую сознание Уильяма. Очнувшись, он сконфуженно уставился в залитое слезами лицо.
— Не плачь, не надо! Прости меня, милая, я вовсе не хотел тебя обидеть… Аметист… — Дрожащей рукой он попытался вытереть ей слезы, снова и снова повторяя: — Тебе нечего бояться…
Поправив на Аметист платье, юноша встал и бережно поднял с земли дрожащую от испуга красавицу. Робко прикоснувшись к ее руке, он произнес:
— Милая, ты права, я вел себя как скотина! Прости, Аметист, и постарайся понять! Пожалуйста, не забывай, как я тебя люблю. Больше никогда в жизни я не посмею обидеть тебя или напугать. Поверь мне, прошу!
Тронутая его искренней мольбой, Аметист медленно кивнула. Она все еще не пришла в себя, но мало-помалу слезы иссякли, и тогда Уильям спросил с робкой улыбкой:
