Книга Первый Дон, страница 46. Автор книги Марио Пьюзо

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первый Дон»

Cтраница 46

— От этого он быстро и безболезненно заснет. И ни о чем не узнает, — прежде чем передать сверток Мичелотто, она брызнула на него святой водой. — Это благословение.

Проводив Мичелотто взглядом, старуха склонила голову и перекрестилась.

* * *

В гетто Трастевере хозяин таверны, закрывая свое заведение, никак не мог разбудить пьяного посетителя. Молодой блондин положил голову на руки и не менял позы уже добрый час, с того самого момента, как его спутник покинул таверну. Хозяин тряхнул пьяницу сильнее, голова сдвинулась с рук. Хозяин таверны в ужасе отпрянул, увидев посиневшее, раздувшееся лицо, лиловые губы, выпученные, налитые кровью глаза. Но больше всего пугал язык, раздувшийся до такой степени, что вылезал изо рта, отчего когда-то симпатичное лицо превратилось в горгулью.

Стража прибыла через несколько минут. О спутнике убитого хозяин таверны вспомнил немногое. Невысок ростом, с широкой грудью. Под эти приметы подпадали тысячи римлян.

А вот молодого человека опознали без труда: Педро Кальдерой, которого все звали Перотто.

Глава 14

В тот самый день, когда Чезаре Борджа помазал на престол короля Неаполя, он получил срочное послание от сестры. Его привез ее доверенный курьер и передал Чезаре, улучив момент, когда тот шел один по двору замка.

Она просила о встрече через несколько дней в «Серебряном озере», потому что хотела переговорить до того, как они оба вернутся в Рим.

Чезаре провел вечер на торжественном приеме, устроенном в честь коронации. Вся аристократия Неаполя стремилась познакомиться с ним, включая самых прекрасных женщин, которые, несмотря на одежды кардинала, видели в нем мужчину.

Он приехал на прием с Хофре и Санчией и обратил внимание, что после смерти Хуана у Хофре заметно прибавилось уверенности в себе, даже походка стала более величественной. И задался вопросом, а заметил ли это кто-нибудь еще. Изменилась и Санчия. Игривость осталась, но во взгляде читались грусть и покорность мужу.

Именно Хофре познакомил его с симпатичным молодым человеком, который своим умом и отменными манерами произвел на Чезаре самое благоприятное впечатление.

— Мой брат, кардинал Борджа, герцог Бисельи, Альфонсо Арагонский. Вы не встречались?

Когда Альфонсо протянул руку, Чезаре не удержался от того, чтобы окинуть его взглядом. Атлетическая фигура, классическое лицо, ослепительная улыбка, на него хотелось смотреть, как на прекрасную картину.

— Познакомиться с вами — для меня большая честь, — Альфонсо поклонился. «Голос под стать внешности», — подумал Чезаре.

Крепко пожал руку Альфонсо, и следующие несколько часов молодые люди провели вместе, гуляя по саду. Интеллектом Альфонсо ни в чем не уступал Чезаре, обладал тонким чувством юмора. Они говорили о теологии, философии и, разумеется, политике. Когда пришло время прощаться, Чезаре проникся к Альфонсо самыми теплыми чувствами.

— Я не сомневаюсь, что ты достоин моей сестры, — сказал он. — И уверен, что она будет с тобой счастлива.

Глаза Альфонсо блеснули.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы так оно и было.

* * *

Чезаре с нетерпением ждал встречи с сестрой в «Серебряном озере». С их последней встречи наедине минули месяцы, и теперь, когда она поправилась после родов, он уже думал о том, как они вновь займутся любовью. Гадал он и о том, что же она хочет ему сказать. За несколько последних недель он не получал весточки ни от отца, ни от Дуарте, и подозревал, что речь пойдет о личном, а не о политике.

На озеро он прибыл раньше нее, какое-то время постоял, любуясь синевой неба, наслаждаясь тишиной и покоем, а уж потом прошел в дом. Принял ванну, переоделся и, наполнив чашу вином, задумался о своей жизни.

Слишком многое случилось за последнее время, и он знал, что его ждет еще более бурное будущее. Он твердо решил, что по возвращении в Рим из Флоренции попросит отца снять с него сан кардинала. Больше не мог выносить этого лицемерия: носить кардинальскую шляпу и жить, как мирянин. Он понимал, что убедить отца — задача архисложная, что и без того натянутые отношения осложнятся еще больше. После смерти Хуана они не стали ближе, наоборот, Александр все явственнее отдалялся от старшего сына.

Чезаре переполняли честолюбие и страсть. Он хотел все познать, испытать, до предела заполнить жизнь впечатлениями, переживаниями, ощущениями. Вот и теперь, когда его сестра вновь собиралась замуж, в нем бушевали противоречивые чувства. Альфонсо ему определенно понравился, он понимал, что для Лукреции это достойная пара, но при этом безумно ревновал. После свадьбы у сестры появлялась возможность рожать детей, которых она будет любить, без стеснения объявлять своими. Он же, кардинал, детей иметь не мог, в крайнем случае, внебрачных, каким был сам. Он пытался успокоиться, выкинуть из головы эти мысли, корил себя за близорукость. Однако раздражение только нарастало. Не желал он, чтобы вся жизнь целиком и полностью определялась только одним, в общем-то случайным фактором: его отцом был Папа Александр.

Сам Папа всегда наслаждался жизнью, искренне радовался тому, что выполняет свой долг перед церковью, спасая все новые и новые человеческие души. Но у Чезаре такой истовой веры не было. Ночи с куртизанками редко приносили ему удовольствие, хотелось большего. Хофре и Санчия вроде бы были счастливы, их полностью устраивала роскошь придворной жизни. Даже его брат Хуан имел все, что хотел: свободу, богатство, высокое положение в обществе, пока не встретил смерть, которую и заслуживал.

К приезду Лукреции настроение у Чезаре испортилось окончательно. Но как только она приникла к его груди, как только он вдохнул запах ее волос, почувствовал теплоту тела, неудовлетворенность жизнью начала таять, как весенний снег. И только чуть отстранив Лукрецию, чтобы взглянуть на ее лицо, он увидел, что сестра плачет.

— В чем дело? Что случилось, любовь моя?

— Папа убил Перотто.

— Перотто мертв? — новость поразила Чезаре. — Я же велел ему прятаться до моего возвращения. — Он глубоко вдохнул, спросил:

— Где его нашли?

Лукреция прижалась к брату.

— В гетто. В таверне. В которой раньше он никогда не бывал.

Чезаре понял, что опоздал, даже если бы и попытался помочь молодому человеку. Они поговорили о широте его души, желании пожертвовать собой ради любви.

— Он был настоящим поэтом, — всхлипнула Лукреция.

— Я завидовал его доброте, — вторил ей Чезаре. — У меня нет уверенности, что я, окажись на его месте, поступил так же, как он, а ведь я люблю тебя.

— На небесах есть справедливость, я в этом уверена, — глаза Лукреции блеснули. — И его смелость будет вознаграждена.

Они побродили по берегу озера, потом долго сидели у камина.

И, наконец, пришли в объятья друг друга. Никогда раньше им не было так хорошо. Они долго лежали, не решаясь нарушить магию тишины. Лукреция заговорила первой:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация