Когда Чезаре, наконец, получил приглашение короля Людовика посетить королевский двор в Шиноне, Папа дал ему два важных поручения. Во-первых, передать королю разрешение на повторный брак, во-вторых — убедить принцессу Розетту стать его женой.
Перед отъездом Чезаре во Францию Папа пригласил его в свои покои. Тепло обнял сына, потом вручил ему пергамент с красной восковой папской печатью.
— Этим документом я аннулирую прежний брак короля и разрешаю ему жениться на Анне Бретонской. Это важный документ, потому что король не только хочет поменять уродину на красавицу, но и решить деликатную политическую проблему. Ибо, если король не сможет жениться на Анне, она выведет Бретонь из-под контроля Людовика, и это будет серьезным ударом по его планам создания «La granreur de la France»
[12]
.
— Разве он не может просто развестись с Жанной или доказать, что они не жили, как муж и жена?
Александр улыбнулся.
— К сожалению, вопрос не такой простой. Хотя Жанна увечная и уродливая, у нее решительный характер и ясный ум. Она привела свидетелей, которые клялись, что слышали, как Людовик публично заявил, что в брачную ночь трижды залезал на Жанну. Более того, он заявляет, что тогда ему не было четырнадцати, то есть он не достиг совершеннолетия, но не удалось найти ни одного свидетеля, который под присягой подтвердил бы дату рождения короля.
— И как ты решил эту проблему? — с улыбкой спросил Чезаре.
— Ах, — вздохнул Александр, — быть Папой, то есть непогрешимым, просто счастье. Я написал ту дату рождения, которую счел истинной, а все другие утверждения назвал ложью.
— Чем еще я смогу упрочить мои позиции во Франции? — спросил Чезаре.
Александр сразу стал серьезным.
— Красной кардинальской шляпой для нашего друга Жоржа д'Амбуаза.
— Д'Амбуаз хочет стать кардиналом? — удивился Чезаре. — Но он же прекрасный посол.
— Ужасно хочет, — кивнул Папа. — Но истинные причины известны только его любовнице.
На прощание Папа вновь обнял сына.
— Без тебя я остаюсь в полном одиночестве. Но я позаботился о том, чтобы тебе обеспечили теплый прием.
Наш легат во Франции, кардинал делла Ровере, встретит тебя и защитит от непредвиденных опасностей. Я дал ему четкие инструкции заботиться о тебе и относиться, как к сыну.
* * *
И действительно, когда Чезаре в сопровождении огромной свиты прибыл в Марсель, его встречал кардинал делла Ровере. В костюме Чезаре преобладали черный бархат и золотая парча, камзол и штаны украшали драгоценные камни. Расшитую золотом шляпу — белый плюмаж.
Даже его лошадей подковали серебряными подковами.
Папскую сокровищницу изрядно тряхнули, чтобы снарядить Чезаре в эту поездку.
Делла Ровере обнял его.
— Сын мой, я здесь для того, чтобы обеспечить тебе наилучший прием. Если у тебя есть какие-то желания, говори, все будет исполнено.
Делла Ровере удалось убедить Авиньонский совет взять ссуду, чтобы обеспечить достойную встречу дорогому гостю.
На следующий день, покидая замок, в котором провел ночь, Чезаре выглядел еще роскошнее, в белом камзоле, украшенном жемчугами и рубинами. Он великолепно смотрелся на сером в яблоках жеребце. Седло, уздечка и стремена сверкали золотом. Впереди, все в красном, ехали двадцать горнистов на белых лошадях. Сзади швейцарская кавалерия в алой с золотом форме папской армии. За ними следовали тридцать дворян, сопровождавших Чезаре, а уж потом многочисленные помощники, пажи, слуги, все прекрасно одетые. Замыкали колонну музыканты, жонглеры, клетки с медведями и мартышками и семьдесят мулов, навьюченных гардеробом Чезаре и подарками королю и придворным. Прямо-таки парад, кричащий и безвкусный.
При отъезде Дуарте предупреждал Чезаре, что на французов выпячивание богатства впечатления не производит.
Но тот остался при своем мнении.
Делла Ровере вместе с Чезаре въехал в город, украшенный по случаю его прибытия триумфальными арками.
В соответствии с указаниями кардинала сына Папы встречали как принца крови. Осыпали серебряными монетками и устроили в его честь пышный прием.
Делла Ровере пригласил множество красавиц, потому что все знали, что Чезаре падок на женщин. Перед гостями выступали лучшие артисты, их угощали лучшими винами.
И так продолжалось два месяца. В каждом городе. Чезаре не пропустил ни одной ярмарки, делал ставки на всех скачках, садился за карточный стол, где бы его ни приглашали.
Та осень во Франции выдалась холодной, с пронизывающим ветром, частыми дождями, однако везде Чезаре встречали толпы горожан. Скромностью он никогда не отличался, поэтому любопытство людей, пришедших поглазеть на сына Папы, воспринимал как обожание своей персоны и раздувался от гордости. Становился наглым и самоуверенным, отталкивая от себя тех французов, которые действительно могли ему помочь.
* * *
Наконец Чезаре прибыл ко двору короля Франции в Шиноне, и к тому времени Людовик XII уже кипел от ярости. Он с нетерпением ждал новостей о желанном разводе, но пребывал в полном неведении, подписал Папа столь необходимую ему буллу или нет.
В день прибытия Чезаре вновь сопровождала внушительная кавалькада. И каждую лошадь покрывала красно-желтая попона из дорогой материи, украшенная красным быком Борджа и новым знаком отличия Чезаре — желтым пламенем. Одежда свиты сверкала драгоценностями, а несколько мулов везли огромные сундуки, содержимое которых разжигало воображение горожан. Кто-то говорил, что в них хранятся драгоценности, которые Чезаре собирался подарить будущей жене, другие утверждали, что в сундуках — священные реликвии. Но на аристократию вся эта мишура не произвела ни малейшего впечатления.
В Италии подобная показуха могла служить критерием знатности и значимости положения в обществе, во Франции — вызывала презрение.
Король исповедовал бережливость, и двор следовал его примеру. И вскоре кавалькада Чезаре уже вызывала смех.
Но Чезаре, преисполненный собственной важности, которую во Франции не уравновешивали ни мудрость отца, ни благоразумие сестры, ничего не замечал.
Увидев Чезаре, король шепнул своему советнику: «Это уж слишком». Но тепло приветствовал сына Папы, с трудом сдержавшись, чтобы сразу не спросить, привез ли тот разрешение на развод.
Когда Чезаре, сопровождаемый Жоржем д'Амбуазом, знакомился с выстроившимися в ряд первыми лицами государства, его не волновали смешинки, которые он замечал в их глазах. Пусть смеются, если им того хочется, главное, что король принимал его с должным почтением, поскольку у него находился документ, столь важный для будущего Франции.
Молодых аристократов, у которых хватило бы ума открыто насмехаться над Чезаре, король столь строго одернул, что они даже удивились. И пришли к выводу, что Борджа чем-то очень дорог Людовику.
