Пишотта сидел на полу, привалившись к двери. Рот под тоненькими усиками победоносно склабился, словно Пишотта хотел сказать: хороши же ваши охранники, здорово вы охраняете ваше святилище.
Майкл взглянул на лежавшие на ночном столике часы. Было три часа ночи.
— Несколько необычное время для визита — чего это ты тут дожидаешься? — спросил он.
Спустил ноги с постели, оделся и открыл ставни. Лунный свет, точно призрак, появился в комнате и тотчас исчез.
— Почему ты меня не разбудил? — спросил Майкл.
Пишотта подкатился к его ногам, точно змея, поднявшая голову и приготовившаяся укусить.
— Я люблю смотреть на спящих. Они иногда во сне выбалтывают тайны.
— Я тайн никогда не выбалтываю, — сказал Майкл. — Даже во сне.
Он вышел на балкон и, видя, что Пишотта следует за ним, предложил ему сигарету. Они закурили. Майкл слышал, как захрипело в груди Пишотты от сдерживаемого кашля, да и костлявое лицо его в свете луны было мертвенно-бледным. Оба молчали. Затем Пишотта спросил:
— Завещание-то вы все-таки получили?
— Да, — сказал Майкл.
Пишотта вздохнул.
— Тури доверяет мне, как никому на свете: он доверяет мне свою жизнь. Ведь только я сейчас могу его разыскать. А вот свое Завещание он мне не доверил. Оно у вас?
Майкл ответил не сразу. Пишотта расхохотался.
— Вы совсем как Тури, — сказал он.
— Завещание — в Америке, — сказал Майкл. — Оно в безопасном месте, у моего отца.
Он не хотел, чтобы Пишотта знал, что Завещание еще плывет в Тунис; просто не хотел, чтобы кто-либо знал об этом.
У Майкла вертелся на языке вопрос, но он не решался его задать. Ведь только одним можно было объяснить столь таинственное появление Пишотты. Только одна причина могла побудить его пойти на риск и прорваться сквозь охрану, окружавшую виллу, — а может быть, он вовсе не прорывался, его пропустили? Так или иначе, это могло объясняться лишь тем, что Гильяно наконец готов появиться.
— Когда же будет здесь Гильяно?
— Завтра ночью, — сказал Пишотта. — Но не здесь.
— А почему? — спросил Майкл. — Тут вполне безопасно.
Пишотта рассмеялся.
— Но я-то ведь прошел сюда, верно?
Это было действительно так и не могло не вызвать у Майкла раздражения. И снова мелькнула мысль, не пропустила ли Пишотту охрана по приказу дона Доменика, а может быть, его даже довели до самого дома.
— Об этом решать самому Гильяно, — сказал он.
— Нет, — сказал Пишотта. — Я должен решать за него. Вы обещали его родным, что он будет в безопасности. А дон Кроче знает, что вы тут, да и инспектор Веларди тоже. У них всюду шпионы. Что вы тут надумали устроить для Гильяно? Свадьбу? День рождения? Похороны? Чего туману-то напускать? Вы думаете, мы здесь на Сицилии все сплошь ослы?
Последнее он произнес угрожающим тоном.
— Как я увезу Гильяно, я открывать не собираюсь, — сказал Майкл. — Можешь мне верить, можешь — нет, дело твое. Скажи мне только, где ты передашь мне Гильяно, и я буду там. Ничего не скажешь — тогда завтра к вечеру я уже буду в Америке, а вы с Гильяно будете бегать, как зайцы, спасая свою жизнь.
Пишотта расхохотался.
— Вот это по-нашему, по-сицилийски, — сказал он, — не зря вы провели у нас не один год. — Он вздохнул. — Просто поверить не могу, что наконец наступит нормальная жизнь. Почти семь лет мы в бегах — перестрелки, предательства, убийства. Но мы были королями Монтелепре, Тури и я, на нас обоих славы хватало. Он сражался за бедняков, а я — сам за себя. Я-то сначала этому не верил, но на второй год, как мы были в бегах, он доказал это и мне, и всему нашему отряду. Я ведь его заместитель, его двоюродный брат, он больше всех мне доверяет. У меня пояс с такой же золотой пряжкой, как у него, — это он мне его дал. Но вот, когда я соблазнил молоденькую дочку одного жителя Партинико, и она понесла, отец ее пришел к Гильяно и все ему рассказал. Знаете, что Тури сделал? Он привязал меня к дереву и выпорол кнутом. Не перед крестьянином и не при наших людях. Такого он со мной никогда бы не учинил. Это осталось между нами. Но я-то знаю: если я еще когда нарушу его приказ, он меня убьет. Такой уж он у нас, наш Тури.
Он поднес руку к усикам — она дрожала. В бледном свете луны тоненькая полоска усиков поблескивала, точно ниточка китового уса.
Майкл подумал: «Странная история. Зачем он мне это рассказывает?»
Они вернулись в спальню, и Майкл закрыл ставни. Пишотта поднял с пола отрубленную голову черной мадонны и протянул ее Майклу.
— Я бросил ее на пол, чтобы разбудить вас, — сказал он. — Завещание было там внутри, верно?
— Да, — сказал Майкл.
Лицо у Пишотты вытянулось.
— Значит, Мария Ломбарде соврала мне. Я ведь спрашивал ее про Завещание. Она сказал, что его у нее нет. А потом отдала вам у меня на глазах. — Он горько рассмеялся. — А ведь я был ей все равно как сын.
И, помолчав, добавил:
— А она была мне как мать.
Пишотта попросил дать ему еще одну сигарету. В кувшине на ночном столике оставалось немного вина. Майкл налил им обоим по стакану, и Пишотта с благодарностью выпил.
— Спасибо, — сказал он. — Ну а теперь — к делу. Я привезу Гильяно к городу Кастельветрано. Приезжайте за ним по дороге, что ведет из Трапани, в открытой машине, чтоб я мог вас узнать. Я остановлю вас там, где мне будет удобней. Если что не так, наденьте кепку — мы поймем и не выйдем. Время встречи — на рассвете. Сумеете там быть?
— Да, — сказал Майкл. — Все готово. Я только одно должен тебе сказать: Стефан Андолини вчера не явился на встречу с профессором Адонисом. Это очень обеспокоило профессора. На лице Пишотты впервые появилось удивление. Затем он передернул плечами.
— С этим маленьким всегда что-нибудь не так, — сказал он. — А теперь мы должны проститься до завтра — встретимся на заре. — Он взял руку Майкла в свои руки.
У Майкла вырвалось:
— Поедем с нами в Америку. Пишотта отрицательно покачал головой.
— Я всю жизнь прожил на Сицилии, и я люблю эту мою жизнь. А когда мне придет время умирать, я и умереть должен на Сицилии. Но все равно — спасибо.
Майкла почему-то глубоко тронули эти слова…
— Я выведу тебя за ворота, — сказал Майкл.
— Нет, — сказал Пишотта. — Наша маленькая встреча должна остаться в тайне.
После ухода Пишотты Майкл снова лег в постель и пролежал до зари без сна. Наконец-то он встретится с Тури Гильяно; они вместе поедут в Америку. Интересно, думал он, каким окажется этот Тури. Соответствует ли он легендам, которые ходят о нем?
Наконец Майкл встал и открыл ставни. Наступал рассвет; Майкл стоял и смотрел, как солнце медленно поднимается в небе, отбрасывая на море золотую дорожку, и в этом широком солнечном луче он увидел катер, мчавшийся к пристани. Он выскочил из виллы и побежал на берег встречать Питера Клеменцу.
