Хода-хан ждал, и Уиллоуби последовал за ним в пещеру, а потом — в одну из «келий». Здесь на одеялах неподвижно лежал человек. Он отвернулся к стене, но черные, коротко постриженные волосы и грязный костюм цвета хаки не оставляли сомнений: это был Гордон.
— Он устал, — сказал Хода-хан. — И теперь спит.
Уиллоуби механически кивнул. Судя по предыдущей ночи… Он уже начал сомневаться, что Гордону, как и прочим смертным, бывает необходим отдых и сон.
— Теперь иди наружу и наблюдай за Афдаль-ханом, сахиб, — произнес Хода-хан, когда они вышли из «кельи». — Мы уже установили телескоп, и туда же тебе принесут поесть. Потому что мы не можем предугадать, когда придет Афдаль-хан.
Телескоп действительно был установлен, и тень, которую он отбрасывал на парапет, напоминала тень от винтовки. Во всяком случае, отыскивая в окуляр обломки валунов в ущелье, Уиллоуби чувствовал себя так, словно наводит орудие.
Ущелье Мекрама тянулось с севера на юго-запад, и пройти по нему незаметно для обитателей Замка было невозможно — равно как и пробраться со стороны Замка: оно прекрасно просматривалось в обе стороны. Валуны, к которым Уиллоуби звал Афдаль-хана, когда-то представляли собой большой выступ, торчащий на самом гребне или чуть ниже по склону. Потом выступ обрушился и раскололся на множество кусков. Поначалу разглядеть их было невозможно, и в телескоп Уиллоуби видел лишь клочья тумана, похожие на очески собачьего пуха. Однако солнце поднималось, туман редел. И вскоре Уиллоуби разглядел человека, который стоял на вершине валуна неподвижно, словно статуя. Несомненно, это был Афдаль-хан, который разглядывал Замок в бинокль.
— Похоже, он получил письмо еще ночью и сразу выехал, — пробормотал Уиллоуби. — Либо он был не в Хоруке, а где-то ближе… Гордон ничего об этом не говорил?
Хода-хан покачал головой.
— Ладно, это уже не важно. Не будем будить Гордона. И завтрака я ждать не стану. Передай Аль-Бораку, что я благодарен ему за все, что он для меня сделал, и сделаю для него все, что смогу, когда вернусь в Газраэль. Но лучше бы ему прекратить эту вражду. Я позабочусь о том, чтобы Афдаль-хан не смог нарушить слово.
— Непременно. Да хранит тебя Аллах.
Африди перебросили веревочную лестницу через крепостной вал, и она, быстро раскрутившись, раскачивалась в футе от земли. Воины с винтовками наготове ждали у крепостного вала, но, когда Уиллоуби на виду у всей долины поднялся на вал, по спине у него почему-то поползли мурашки.
Впрочем, ни одна из винтовок, притаившихся за утесами, не заговорила. Разумеется, одного вида Афдаль-хана было достаточно для того, чтобы англичанин мог считать себя в безопасности. Уиллоуби поставил ногу на перекладину лестницы и начал спускаться, стараясь не смотреть вниз. Лестница сильно раскачивалась, и ему приходилось время от времени крепко упираться в стену утеса. Но в целом все шло не так плохо, и наконец он с облегчением вздохнул, почувствовав под ногами скалистую почву. Уиллоуби помахал рукой, но лестницу уже быстро поднимали вверх. Англичанин повернулся и зашагал вдоль ущелья, чтобы не опоздать на условленную встречу.
Глава 18
ИСТИННОЕ ЛИЦО АФДАЛЬ-ХАНА
Утро понемногу вступало в свои права. Туман порозовел, а потом и вовсе исчез. Теперь Уиллоуби мог разглядеть валуны даже без бинокля. Однако Афдаль-хан словно растворился в воздухе. Несомненно, подозрительный оракзаи наблюдал за его приближением из какого-то укрытия. Уиллоуби напряг слух, но стрельбы, означавшей, что Бабер-Али возобновил осаду, не было. Можно себе представить, как разгневался Афдаль-хан, узнав о неблагоразумных действиях своего дяди! Не исключено, что старый воин уже получил соответствующие указания от племянника… и не только указания.
Возле валунов Уиллоуби остановился.
— Афдаль-хан!
— Сюда, сахиб, — отозвался знакомый голос.
Уиллоуби протиснулся между двумя зазубренными обломками и вскоре оказался на площадке наподобие естественного амфитеатра, зажатой между высоким утесом и отвесным склоном скалы. Здесь могли свободно разместиться пятьдесят человек. Однако Уиллоуби увидел лишь одного — высокого, сильного, скорее среднего возраста, чем молодого, в тюрбане и шелковом халате. Он стоял, опустив руку на эфес широкой сабли, и в его горделивой осанке читалось безграничное высокомерие.
Всю дорогу Уиллоуби не мог справиться с дрожью, которая непонятно почему пробирала его с тех пор, как он спустился в ущелье. Однако сейчас у него отлегло от сердца.
— Рад видеть тебя, Афдаль-хан!
— И я рад видеть тебя, сахиб, — оракзаи усмехнулся и неторопливо вынул саблю из ножен. — Ты не справился с делом, которое я тебе доверил, но твоя смерть послужит мне не хуже!
Если бы скалы разразились хохотом, Уиллоуби был бы потрясен меньше.
— Что?! Моя смерть?! — он почувствовал, что изумление сменяется яростью. — Афдаль, ты сошел с ума!
— Что сделают англичане с Бабером-Али? — спокойно спросил оракзаи.
— Потребуют, чтобы его судили за убийство Сулеймана, — ответил Уиллоуби.
— И эмир повесит его, чтобы задобрить англичан! Но если ты умрешь, никто ничего не узнает. Аллах милосердный! Или ты решил, что я позволю повесить моего дядю из-за пенджабского пса? Мой дядя несдержан нравом. И если бы я знал, что он совершит, я сам остановил бы его людей, Аллах свидетель! Но дело сделано, и я намерен защитить своего дядю, хотя бы он и пострадал из-за собственной глупости. И если кто-то скажет, что Аль-Борак мудр, я посмеюсь над этими словами. Глуп тот, кто решил, что я допущу расправу над Бабером-Али!..
— Убив меня, ты погубишь себя, — напомнил Уиллоуби. Губы начинали предательски дрожать. Он уже понимал, что отговаривать Афдаль-хана бесполезно.
— А где свидетель, сахиб Уиллоуби, чтобы меня обвинить? Те дети шакалов, что сидят в Замке Акбара и боятся высунуть нос? За этими скалами им ничего не видно. Или люди моего дяди? Они далеко, а своих людей я отослал, чтобы они не уподобились безумным, что убили твоего слугу, и не начали стрелять, когда не нужно. А даже если бы я не боялся этого — нет человека, которого нельзя соблазнить золотом. Говорю тебе, здесь никого нет, и никто не прячется в скалах, потому что я послал вперед своих людей, и они все осмотрели, чтобы я мог уединиться. Зачем мне это понадобилось — они не узнают. Твою же голову люди Бабера-Али найдут на тропе, ведущей к Замку Акбара, когда взойдет луна. Сто человек поклянутся, что она сброшена вниз Аль-Бораком. И все они будут в это верить, поэтому клятва их не будет ложной, и Аллах не покарает их. А потом я возьму пятьдесят верных людей, и они отвезут твою голову в форт Али-Маджид и поклянутся, что тебя убил Аль-Борак. Британцы заставят эмира послать сюда войска, и пушки вскроют Замок Акбара, и Аль-Бораку придется выйти наружу! Кто ему поверит и будут ли у него свидетели?
Гордон был прав.
— Ты… вероломный пес, — беспомощно пробормотал Уиллоуби, пытаясь сохранить остатки мужества. — Но зачем тебе это понадобилось?
