Сарай Ханума, сухопарая, утомленная женщина, постаревшая в войнах и в горе, пришла к эмиру.
— Персиянка посылает секретные сообщения принцу Халилу, подталкивая его на глупые дела, — сказала королева. — Ты далеко от Самарканда. Если Халил отправится туда, пока ты здесь, всегда найдутся глупцы, готовые восстать даже против повелителя из повелителей.
— В другое время я бы задушил ее, — сказал Тимур устало. — Но Халил по своей глупости поднялся бы против меня, а восстание сейчас, даже немедленно подавленное, расстроило бы мои планы. Посадите персиянку под стражу. Оттуда она не сможет посылать сообщений молодому дураку.
— Я уже сделала это, — резко ответила Сарай Ханума. — Но персиянка посылает сообщения через персиянку франка Дональда.
— Приведите девушку, — приказал Тимур, со вздохом отложив карты в сторону.
Зулейку притащили к Тимуру. Он мрачно смотрел, как девушка хныкала, лежа у его ног. Усталым жестом Тимур подписал ей смертный приговор и сразу же забыл о ней, как король забывает о раздавленной мухе.
Кричащую девушку утащили и бросили на колени в большой комнате, где не было окон, только двери с засовами. Ползая на коленях, Зулейка неистово выла, звала Дональда и взывала к милосердию, пока ужас не сковал ее голос. Оцепенев от страха, она увидела полуголую фигуру палача. Лицо его напоминало маску. Убийца с ножом в руке подошел к девушке…
Зулейка была трусливой, распущенной и глупой. Ее жизнь не была преисполнена достоинства, и некрасиво встретила Зулейка свою смерть. Но даже муха любит жизнь. И возможно, в жестоких загадочных книгах Судьбы записано, что даже император не может растоптать насекомых безнаказанно.
8
Осада Ордушара продолжалась. В леденящих, слепящих и жалящих порывах ветра и снега коренастые калмыки и тощие фигуры старались изо всех сил и гибли, принимая смерть в жестоких муках.
Они приставили лестницы к стенам и устремились наверх, а защитники, страдая не меньше нападающих, пронзали их копьями, сталкивали валуны, давившие людей в кольчугах, как жуков, и сбрасывали лестницы со стен так, что те, падая, убивали людей внизу. Ордушар, возвышавшийся в ущелье и защищенный сбоку скалами, на самом деле был бурятской крепостью.
Волки Дональда рубили замерзшую землю обмороженными, ободранными руками, едва державшими кирки, и старались сделать подкоп под стены. Они долбили стены, всовывали наконечники копий меж камней, вырывали куски кладки голыми руками, а сверху на них дождем лились дротики и расплавленный свинец. С огромным трудом воины Дональда соорудили импровизированные осадные машины из поваленных деревьев, кожаной упряжи и веревок, сплетенных из грив и хвостов лошадей.
Тараны тщетно долбили массивные стены. Вдоль парапетов сражались атакующие и защитники, пока окровавленные руки не примерзали к древкам копий и к рукоятям мечей, а кожа не начинала сдираться, обнажая кровавые струпья. Но неизменно, с нечеловеческой яростью, продлевающей агонию, защитники отражали атаки.
Центральная башня крепости была обнесена стенами с бойницами, откуда жители крепости лили горящую нефть. Люди Дональда походили на жуков, попавших в пламя. Снег и дождь со снегом налетали ослепляющими шквалами, затянув весь мир ледяной пеленой. Убитые валялись там же, где падали, раненые умирали, замерзая. Не было ни передышки, ни конца агонии… Дни и ночи слились в единый ад. Люди Дональда со слезами страдания, замерзающими на лицах, остервенело колотили таранами в заиндевевшие, каменные стены, сражались ободранными руками, сжимавшими сломанное оружие, и, умирая, проклинали сотворивших их богов.
В крепости горя было не меньше. Там не осталось никакой пищи. Ночью воины Дональда слышали вой умирающих от голода людей. Отчаявшиеся мужчины Ордушара перерезали глотки женщинам и детям и вышли из крепости. Изможденные, переполненные яростью калмыки напали на них. В водовороте битвы снег был густо обагрен кровью, и воины Дональда вошли в городские ворота. Страшная битва продолжалась в городских пределах.
Дональд использовал последнее дерево у подножия крепости, чтобы поднять еще одну штурмовую башню. Теперь в долине перед крепостью не осталось ничего, что могло бы гореть. Сам шотландец стоял у подъемного моста башни, который можно было бы в любой момент опустить. Гаэл не щадил себя. Штурмовую башню повернули к стене под градом стрел, убившим половину людей, не успевших укрыться за высоким валом. Со стены прогремела чугунная пушка, но громадное ядро просвистело над головой Дональда. Потом буряты пытались поджечь башню с помощью горящей нефти. Наконец мост удалось опустить.
Выхватив широкий меч, Дональд шагнул вперед. Со звоном отлетали стрелы от его лат и шлема. Загремели выстрелы, но гаэл шагал вперед. Тощие люди в доспехах, с глазами обезумевших собак, карабкались на перила, стремясь разломать мост. Дональд шагнул к ним, и меч его со свистом рассек воздух. Клинок гаэла разрубал доспехи, плоть и кости. Толпа защитников распалась.
Тяжелый топор обрушился на щит Дональда, и он зашатался на парапете, но нанес ответный удар, разрубив надвое нападавшего. Гаэл удержался на стене, отшвырнув разбитый щит. За ним по мосту пошли его волки, сбрасывая защитников со стен. Размахивая тяжелым мечом, Дональд продвигался вперед в водовороте битвы и вдруг подумал о Зулейке. Она показалась ему чем-то нереальным, мысль о ней больно ранила его под сердце. Но не мысль была это на самом деле, а вражеское копье, прошедшее сквозь кольчугу. Яростно рубанул Дональд своего противника. Меч сломался в его руке. Шотландец прислонился к стене. Лицо его на миг исказилось. Вокруг шла резня: ярость обезумевших от долгих страданий калмыков не знала границ.
9
К Тимуру, сидевшему на троне во дворце Отрара, пришел великий визирь:
— Выжившие из тех, кто был послан в ущелье Ордушара, возвращаются, мой господин. Города в горах больше нет. Воины несут Дональда на носилках. Он умирает.
Усталые, окровавленные люди с потухшими глазами, перевязанные грязными тряпками, закутавшиеся в растерзанные одежды и доспехи, внесли носилки. Они бросили к ногам Тимура золоченые латы военачальников, ящики с драгоценностями и одеждой из шелка и серебряной тесьмы — добычу из Ордушара, где среди богатств люди умирали голодной смертью. Носилки опустили перед Тимуром.
Эмир взглянул на умирающего Дональда. Шотландец был бледен, но на лице его не появилось и тени слабости. Его холодные глаза горели огнем.
— Дорога на Китай открыта, — сказал Дональд, с трудом выговаривая слова. — Ордушар лежит в дымящихся руинах. Я выполнил твой последний приказ.
Тимур кивнул. Казалось, его глаза смотрели сквозь шотландца. Что значил умирающий на носилках для эмира, столько раз видевшего смерть? Его мысли были уже где-то на дороге в Китай. Дротик наконец разбился вдребезги, но последний его удар открыл Тимуру дорогу в новые земли. Темные глаза эмира странно засверкали. Знакомый огонь пробежал по его жилам. Новая война! Снаружи завывал ветер, словно гремели трубы, гудели кимвалы. Они пели песнь победы.
