Он повесил Ключ на шею (металл глухо звякнул о нательный
крестик), повернулся и двинул прочь от оврага – к загодя присмотренной полянке.
Угомонились на удивление быстро – либо усталость была
причиной, либо то обстоятельство, что им все-таки удалось раздобыть Ключ, но
кроме Сварога и Каны все дружно рухнули в объятия Морфея, едва перекусив на
скорую руку и застегнув спальные мешки. Сварог не спал. Смотрел на небольшой
костер, возле которого этаким сидящим буддой застыла островитянка (она дежурила
первой), и ни о чем не думал. Хотя подумать было о чем – например, о том,
что найти Ключ еще полдела… даже не пол, а четверть. Потому что остается еще
невредимыми добраться до берега, а самое главное, найти Дверь и проникнуть в
нее – в обход хитроумного Вало. Как это сделать – совершенно неясно.
Но думать об этом не хотелось.
Наверное, он все-таки задремал, поскольку очнулся от
чьего-то прикосновения. Дернулся, нашарил Ключ на шее, оглянулся. Кана сидела
уже рядом с ним, ее чернущие глазищи в отблеске пламени казались двумя
бездонными омутами.
– Что…
Сварог попытался сесть, но Кана приложила палец к губам и
мягко, но настойчиво уложила его обратно на землю.
– Мое дежурство, что ли? – шепотом спросил он, чтобы не
разбудить остальных, хотя мастер Пэвер храпел так, что и мертвый бы проснулся.
Нет, костер еще не прогорел, прошло минут тридцать от силы…
Кана наклонилась поближе:
– Мне страшно, мастер капитан…
На это Сварог помолчал, закурил.
– Что-нибудь случилось?
Островитянка покачала головой – и вдруг ее не по-женски
сильные руки обвили Сварога. От неожиданности он уронил сигарету.
– Кана, какого… Послушай, Кана, сейчас не вре…
Поцелуй заставил его умолкнуть. Она, дрожа, лихорадочно, на
ощупь расстегивала пуговицы спального мешка. Удивление сменилось чувством,
известным любому нормальному мужику, но Сварог решительно отогнал его.
Попытался вырваться – да не тут-то было… А впрочем, вырывался он не очень-то
яро. Руки сами собой, почему-то разуму напрочь не повинуясь, нашарили застежки
ее риксы. А все остальное было уже не важно, никто из них уже не думал,
разбудят они кого-нибудь или нет. Он помог ей избавиться от комбинезона, ее
кожа матово блестела в свете костра. Она помогла ему избавиться от спального
мешка, и два человека слились в единое целое… Увы, все произошло слишком быстро
(и Сварогу показалось, что именно она так и хотела – быстро), но было подобно…
черт его знает, чему это было подобно. Сварог, пожалуй, еще ни разу в жизни
такого не испытывал. Неожиданное буйство огня, в котором сгорел он весь, без
остатка, со всеми его мыслями, дурацкими протестами и рассудительностью. А
потом внезапно – тишина, покой, умиротворение. Будто и не было ничего… Да нет,
было, было…
– Прости, капитан, – шепнула она, положив голову ему на
плечо. Короткие волосы приятно щекотали кожу. – Наверное, я не должна была
этого делать…
– Чего ты испугалась?
– Сама не знаю… Может быть, тебя. Не надо видеть во мне
врага, капитан. Я просто выполняю свою работу. Как и ты.
Она не врала.
– И что это за работа? – осторожно спросил Сварог.
– Я должна привезти Ключ на Острова.
– С нами или без нас?
– С вами или без вас. Ключ важнее ваших жизней, как бы
гнусно это не звучало. Но ведь так сплошь и рядом происходит – я знаю, я
видела. Кто-то дергает за ниточки и отдает приказы во имя какой-то цели, а
какой ценой эта цель будет достигнута, не столь и важно… Но я была бы рада,
если б вы все вернулись целыми и невредимыми.
А вот тут она пожалуй что лукавила. Ей был нужен Ключ – и
только Ключ. Остальные лишь помогают ей в доставке ценного груза… Эх, ну и
жизнь…
– Собственно, – сказал он, – я тоже буду рад, если
мы вернемся в полном составе… И при Ключе.
– Вот видишь…
Он закурил и выпустил в ночной воздух струйку сизого дыма –
дым поплыл к темнеющим кустам, зацепился за ветки и медленно растаял. Кана
проворно выскользнула из его объятий, скользнула в комбинезон.
– Прости, капитан. Тебе надо поспать. Я не должна была…
– Еще слово – и пойдешь в два наряда вне очереди.
Она грустно улыбнулась, наклонилась и легко коснулась губами
его губ, провела горячей ладонью по щеке Сварога.
– Есть два наряда. Спи, мастер капитан. Завтра предстоит
тяжелый день.
– Не тяжелее предыдущих… – вздохнул Сварог.
Если б он знал тогда, как ошибается…
Часть третья. …но обратно - не обязательно домой
Глава 12
Только бегом
Обнаруженный Чубой лось был настоящий.
Они подошли, постучали по лосю. Раздался звук, словно
стучишь по сухому полену. Открытой ладонью можно было лишь прикоснуться к
животному – и тут же руку отдернуть. Кожу прожигал холод.
– У-у, дрянь! Как из ледника вытащили.
– Заморожен, – согласился с Олесом Сварог.
– А кругом лето и лес, – задумчиво дополнил картину
Рошаль. – И ничего кроме леса и лета…
Лось – то ли тот же самый, что в панике выскочил на полянку
возле канала, то ли другой – стоял в зарослях невысокого орешника, доходящего
ему до груди, голова высоко задрана, рот открыт, словно животное исторгало из
себя призывный или угрожающий крик в тот момент, когда… когда на него рухнул
мороз.
Листья орешника в радиусе каймов семи от лося превратились в
ледышки, ветки, как на новогодних открытках, иней перекрасил в белое. Трава под
лосем напоминала мороженую зелень, всякие там петрушки и укропы, которыми
хозяйки иного мира набивали полиэтиленовые пакеты и закладывали до зимы в
морозилки. Такая трава вскоре оттает – и станет мокрой и вялой…
В который раз вечерело. Давно уже накрапывал мелкий дождик.
Спасибо костюмам от дамургов – небесная водица не доставляла особых
неприятностей. Ткань не намокала, вода за шиворот – они, разумеется, накинули
капюшоны – не лилась. Доведись ночевать на земле, перебедовали бы вполне
комфортно, по походным-то меркам.
Капли колотили по замороженному зверю и, не успевая стечь,
превращались в длинные белые запятые – такими замерзшими потеками исчерчены
трамвайные стекла в холода.
– Что-нибудь знаешь о подобном… феномене? – спросил
Сварог у Каны, бродя по орешнику к внимательно осматривая почву, траву,
заросли.
Мерзлая трава хрустела под ногами, раздвигаемые руками ветви
не шуршали, а потрескивали.
– Совершенно ничего, – уверенно ответила Кана.
– Разве что был в прошлом веке такой нурский принц Феонис,
любил пытать холодом, – сказал Рошаль. – И казнил, запирая
приговоренных в ледяном подвале… Отчего-то нравилось ему выдавать родственникам
для погребения тела вот в таком вот виде, как у лося.
