Что-то там поблизости от Сварога стукнуло, что-то
прожужжало, на какое-то время воцарилось молчание, потом послышались
неразборчивые голоса…
Вот они, гниды! Изыматели добычи хреновы. Двое. Высокие, волосы
до плеч. Расфуфыренные, точно на балу у какого-нибудь занюханного Людовика – в
невысоких сапогах тонкой черной кожи с загнутыми вверх носами, в сине-алых
штанах, облегающих от лодыжек до колен, а от колен до талии раздутых шаром, в
камзолах со столь же причудливо раздутыми рукавами, в шляпах а-ля шторм-капитан
Ксэнг… Камзол перехвачен портупеей, на которой висят кинжальные ножны, да с
какими-то хитрыми железками, проводами и приборчиками в руках. Последнее, надо
полагать, что-то вроде домкрата и лебедки в одном флаконе. Ну еще немного, еще
шажочек…
Сварог поднес катрал ко рту, кое-как прицелился, набрал
полную грудь воздуха… и дважды резко выдохнул – как школьник, плюющийся комком
промокашки из трубочки.
Эффект, впрочем, оказался кардинально другим.
Раздались два жидких хлопка, но вылетающих из катрала спор
Сварог не увидел. Наверное, просто слишком быстро летели смертоносные зернышки
– ибо думать о том, что не получилось, не сработало, он не стал. Равно не стал
думать и о том, что карнавальные костюмчики охотников окажутся спорам не по
зубам…
Первый «скатовец» с недоумением уставился на второго, второй
на первого.
А Сварог уже метнулся из укрытия. Он двигался, привычно
фиксируя окружающую обстановку, сжимая в руке шаур, чтобы добавить, если катрал
дал осечку, несся к врагам. Враги заметили. Поворачиваются к нему…
Двойной хлопок, короткий сдавленный вопль! Одного
«скатовца», точно ударом ноги великана-невидимки, отбросило в озеро, другой же…
Па-ашла реакция, дорогие мои, добавки не требуется.
Другой охотничек словно взорвался изнутри. Тело его рывком
выгнулось дугой, и из грудины, из живота, из горла рванулись наружу, раздирая
плоть и материю костюма, ярко-зеленые ветвящиеся прутья. Словно стоящие у него
за спиной копейщики, такие же невидимки, как и великан, зафутболивший первого в
воду, разом насадили его на свои копья… копья зеленые, кривые и сучковатые.
Загонщик брякнулся оземь, пару раз конвульсивно дернулся, – а прутья все
лезли из него, метались по земле, кнутами щелкали в воздухе, уродуя бездыханное
тело, а тело елозило по земле, будто еще живое, будто пыталось встать…
и наконец прутья-веточки как-то разом опали, успокоились, съежились.
Поблекли. Сварог поспешно отвернулся, с трудом сдерживая рвотный спазм. Да уж,
господа, споромет так споромет, Мичуриным от оборонки и не снилось…
Оставалось добежать до «ската», который замер на трех опорах
в десяти каймах от укрытия Сварога. Ох уж эти десять каймов. Понимаешь, что
проходят всего мгновения, но кажется, что ноги вязнут не в песке, а в вечности…
Все ближе черный металл трубок и ступеней трапа. На покатом
борту белой краской, как по трафарету, нанесены какие-то символы – весьма
напоминающие стилизованные, украшенные завитками и загогулинами латинские буквы
«KZL», рядом – вроде бы число 28, а над этими значками, как зонтик, – явно
изображение короны, не иначе это порядковый номер машины, но все это потом,
потом, сейчас важно другое… На трап, по трапу, в кабину. Взгляд вправо-влево.
Объект всего один, в точно таком же шутовском наряде, правда, еще и с
лимонно-желтой шелковой перевязью вперехлест с портупеей, он привстает с
кресла, одной рукой опирается на подлокотник, другой выхватывает длинный
стилет…
Убивать его Сварог не стал. Вышиб клинок ударом ноги и
всадил локоть под горло. Ну-с, этот игрок в ауте. Пышная шляпа с плюмажем
траурно накрыла его лицо.
Теперь еще раз все проверить. Опустив шаур за отворот майки
(металл неприятно холодил голое брюхо), Сварог метнулся к заднему отсеку
«ската», отгороженному толстой дверью из неизвестного металла. В двери
имелось маленькое заиндевевшее окошечко, Сварог заглянул внутрь. В морозном
тумане виднелись штабелями сложенные зайцы, лисы, даже медведь попался, еще
какие-то твари… Ясно. Холодильник, куда складывают мороженые туши. Жрачки им,
что ли, не хватает? Или же это экземпляры для зоопарка?
Сварог вернулся в кабину. Связал вырубленному летчику руки
хитрым узлом его собственной портупеей, усадил на боковой, повернутый к проходу
диванчик (таковых было два – плюс кресло пилота) и зафиксировал ремнем безопасности.
Посиди-ка пока, дружок, после поговорим… Поразмыслил секунду, а потом снял с
него широкий кожаный ремень и подпоясался – только для того, чтобы сунуть за
пояс катрал.
По трапу дробно застучали когти. Чуба.
– Здесь порядок, Чуба. Можно сменить личину. – Прежде
чем занять освободившееся кресло пилота, Сварог снял с пленного расшитый
золотыми нитями пояс и сунул за него шаур и катрал: увы, ларские трусы карманов
не предусматривали. Кресло оказалось удобным, в меру мягким, с подголовником. –
Когда обернешься, там, над люком, рычаг. Это такая черная длинная палка…
Когда он проходил по «скату», ему хватило брошенного
взгляда, чтобы разобраться, как приводится в действие механизм выдвижения
трапа. Простенько и доступно, никаких премудростей.
Зажужжали втягивающиеся телескопические трубки, застучали
друг о дружку складывающиеся ступени, с легким шорохом опустилась запирающая
створа, чмоком обозначила свое соприкосновение с корпусом, смачно щелкнули
фиксаторы.
Сварог улыбнулся, услышав, как Чуба для надежности потолкала
«дверь» летательного аппарата. И только потом прошла в кабину.
– Что будем делать? – азартно спросила женщина-волк.
– На кораблике поплавали, – беззаботно сказал
Сварог, – теперича полетаем малость…
– Ой, – тихонько сказала Чуба, и весь ее азарт куда-то
улетучился.
Как всегда после схватки, после успешно проведенной операции
Сварога распирало беспричинное веселье. Хотя, если вдуматься, господа, не такое
уж и беспричинное…
– На тебе вот этот тип. Сядь рядом. Чуть что – отправляй его
в вечный сон, не думая. Видишь ремень? Пристегнись. Вот этот шпынек вот в эту
дырочку… Готово? Держись. Чувствую, сейчас нас от души поболтает…
Бледная Чуба промолчала.
А новоиспеченный пилот осмотрел хозяйство. В общем, все
более-менее понятно, не бином Ньютона, чуть сложнее дирижабля. Да и летали,
знаете. И папа у меня летчик, если хотите знать.
Между прочим, с тонированными стеклами Сварог ошибся, но
ошибся со знаком плюс – если так можно выразиться. Вся обшивка «ската»
представляла собой толстенные затемненные стекла. Правда, затемненные с внешней
стороны, с внутренней же – стекло как стекло. Все прекрасно видно, вон озеро,
вон на бережку «скатовец», превратившийся в кустик, на ровной глади озерца,
неподалеку от глыбы льда, оставшейся после морозного удара, тоже плавают
веточки, растущие откуда-то со дна…
Можно было обойтись и без умения осваивать незнакомые
механизмы, вложенного в него ларами, да вышло бы чуть дольше. А вдруг другие
«скаты» уже отыскали группу Каны и аккурат сейчас разворачивают над ней свои
морозильники?
