— Найдем, — более уверенно сказал Ерофеев. —
Всю Америку и Россию перевернем, но нужного человека для вас найдём.
Анчелли поднялся, чтобы попрощаться. Все поднялись следом.
Мафиози и бандит обменялись рукопожатием, скрепившим их договор.
Когда гости ушли, Коготь взглянул на Ерофеева:
— Почему они просят помощи? Неужели сами не могут найти
русского?
— Видимо, не могут, — резонно ответил
Семен. — Или не хотят. Тебе какая разница, зачем они пришли. Главное,
чтобы ты им человека дал. А если получится, то этот Анчелли нам всегда
пригодится. Серьезный тип. Говорят даже, что он собирается потеснить кого-то из
большой «пятерки».
— Это не наше дело, — лениво ответил
Коготь. — Пусть макаронники сами выясняют свои отношения. Нас интересует
этот Анчелли. Зачем мы ему нужны? Постарайся осторожно разузнать обо всем. Но
только осторожно, Сема, не зарывайся. А заодно подумай, как нам выполнить
поручение мистера Анчелли.
— А мне и думать не нужно, — вдруг ответил
Ерофеев. — Помнишь, я тебе рассказывал, как документы готовили для одного
чучмека. Кажется, из Средней Азии. Его документами воспользовался Левша. Слышал
про такого?
— Какой Левша? — спросил Коготь. — Он же
давно умер? Однорукий? Ты про него говоришь?
— Вот именно. Живой он, Коготь, очень даже живой. И
миллионером стал. Живет теперь на севере и думает, что про него все забыли. Вот
какой кандидат нужен сеньору Анчелли.
Сидевший в это время в салоне своего «Кадиллака» Джулио
спросил, обращаясь к своему помощнику:
— Ты думаешь, им можно доверять, Чезаре?
— Это серьезные люди, — ответил Кантелли, — и
могут найти нам подходящую кандидатуру. А когда механизм будет запущен, с ними
может произойти какая-нибудь неприятность. Этот русский бандит умудрился даже
не выучить нормально английский язык. Я не думаю, что ФБР или наша полиция
будут серьезно проверять мотивы убийства такого человека. У них ведь столько
разных поводов для отстрела друг друга! Спишут на русскую мафию.
Мы ведь никогда не вмешиваемся в их дела. Как и они в наши.
— Мне всегда нравилось направление твоего мышления,
Чезаре, — улыбнулся Анчелли. — Надеюсь, что ты не ошибаешься и на
этот раз.
Бостон. День первый
Я все время смотрю на Костю и пытаюсь представить себе, что
он чувствует. Первый раз в жизни в Америке. После его Таджикистана, где он
служил, и Зеленовки, куда его возила мать, такое место покажется особенно
шикарным. Хотя я думаю, что все места, в общем, одинаковые. Дороги, дома, луга,
поля, леса, люди. Везде все одинаковое. Другое дело, как ты относишься к
конкретному пейзажу. Наверное, какой-нибудь монгол любит свою степь и находит
ее поэтичной и волнующей, а житель горного Памира, наоборот, считает, что самое
красивое — это его горы. Возможно, эскимосы полагают, что лучше их бескрайней
тундры ничего нет. И самое интересное, что все правы. Человек привыкает к тому
месту, где живет, и его маленькая родина кажется ему самым красивым и лучшим
местом на планете. Вот почему родившиеся в третьем-четвертом поколении на этой
земле дети американских поселенцев полагают, что Америка — лучшая страна на
свете. И ничто не может быть лучше родины уродливых урбанистических идолов,
механизированный еды, отношений, выстроенных на юридических нормах и полном
невежестве. Хотя я могу ошибаться — среди американцев встречаются разные люди.
Костя не смотрит по сторонам и довольно равнодушно
наблюдает, как мы мчимся в первоклассном автомобиле по превосходной дороге.
Неужели ему не интересно? Или подобная маска равнодушия — всего лишь защитная
реакция на резкую смену впечатлений? Я по-прежнему наблюдаю за ним и
одновременно внимательно слежу за нашими преследователями. Ну почему они не
могут оставить меня в покое хотя бы на сегодня? Почему им нужно было испортить
такой день? Впрочем, они как раз поступают логично. У них есть конкретная цель
— постоянно быть рядом со мной, не допускать посторонних контактов.
И для достижения своей цели они готовы пойти на все. Но мне
кажется, что они немного переигрывают. Если бы им был нужен только
профессионал, они бы давно решили эту проблему. В Америке этого добра хватает.
Как, наверное, хватает его и в других странах, где может объявиться богатый
заказчик, способный оплатить убийство своего обидчика. В этом нет никаких
проблем. Нужны деньги, иногда даже не очень большие. И нужен профессионал. Не
обязательно даже такого класса как я. Достаточно найти человека, умеющего
стрелять. А так как Америка — стреляющая страна, здесь не должно быть
сложностей. И тем не менее у них есть проблемы, которые они пытаются решить
именно за мой счет. Это я уже понял.
— Далеко от аэропорта до вашего дома? —
интересуется Костя.
— А ты думал, я живу рядом?
Мы с Сашей хохочем: сказывается неподготовленность Кости к
американским условиям.
— Я живу совсем в другом штате, — объясняю я
ему. — От аэропорта четыреста с лишним километров. Мы приедем в наш
городок только вечером.
— В вашем штате нет аэропорта? — не понимает
Костя.
— Международного нет. А вообще здесь в каждом городе
есть аэропорты, — поясняю я, — у многих собственные самолеты, на
которых они летают по своим делам. Мы с Сашей решили, что будет лучше, если мы
приедем за тобой на машине. Заодно посмотришь наши места. Мы поедем по очень
красивой дороге. Поэтому я и не прилетел за тобой на самолете.
Он изумленно смотрит на меня. Потом долго молчит и наконец
спрашивает:
— У тебя есть персональный самолет? Ты что, Рокфеллер?
— Нет, конечно. У меня небольшой пятиместный самолет.
Но на нем можно долететь из нашего городка до Бостона. Однако получить
разрешение на приземление в нашем международном аэропорту почти невозможно.
Пришлось бы приземляться где-нибудь в другом месте, а потом добираться сюда на
машине.
— Ничего себе, — уважительно говорит он, —
значит, у тебя есть собственный самолет. Рассказать ребятам в Питере, не
поверят, решат, что я их разыгрываю. Такого не бывает.
— Почему не бывает? Здесь у всех свои самолеты. Ничего
в этом странного нет. И стоит такой «кукурузник» не очень дорого. Зато его
обслуживание и стоянка в аэропорту влетают в копеечку.
Я, конечно, не собираюсь ему говорить, что не полетел на
самолете специально. И совсем не из-за Бостона. Просто мой самолет
действительно стоит на небольшом аэродроме соседнего городка, и я сознательно
решил им не пользоваться. Когда самолет целых три месяца находится вне пределов
твоего контроля, с ним может случиться все что угодно. Меня ведь предупреждали,
чтобы я был готов к любым неожиданностям. Мне совсем не хочется сажать в один
лайнер обоих детей и устраивать нечто похожее на «русскую рулетку». Кроме того,
мне еще нужно заехать в Огасту, причем сделать это так, чтобы за мной не
следили.
