Глупые мечты! Я ведь знаю, что это невозможно. И в Сиэтл
должна лететь не Саша. Там должен быть Костя. Он не знает языка, не сможет
спрятаться, не сумеет сориентироваться. Ближайшие несколько недель он должен
пожить у моей родственницы в Сиэтле. После того как все закончится, я смогу его
вытащить. Если, конечно, смогу, но другого выхода у меня нет. Я смотрю
поочередно на Костю и на Сашу. У меня двое детей, и я отвечаю за них перед
Богом. И перед самим собой. Как я хочу остаться подольше с Костей, поговорить с
ним по душам, рассказать ему о своей жизни, расспросить его обо всем.
Я ведь точно знаю, что никто ко мне не сунется. И даже
избитый Оглобля не посмеет пикнуть. Его разбитое лицо — всего лишь маленькая
проблема самого Оглобли. Я нужен мистеру Барлоу совсем для другого дела. И
значит, я должен продумать свой план во всех деталях, чтобы в любом случае
спасти Сашу и Костю. Особенно его. Чтобы вытащить сына из этого дерьма, прежде
чем нырну туда сам.
Олд-Таун. Штат Мэн. За три недели до описываемых событий
Второй раз мистер Барлоу позвонил через несколько дней, как
и обещал. У меня было время подумать. Многое я передумал за эти дни. И жизнь
свою вспоминал в общем-то не очень счастливую. Другой мечтал бы о такой судьбе.
Американский миллионер, получил гражданство, устроился в стране, куда тысячи
людей пытаются пробиться. Но не могу назвать себя счастливым. Какой я, к черту,
счастливый человек? Сначала мое ранение, ведь не все с войны инвалидами
возвращались. И погибло всего пятнадцать тысяч человек. За столько лет.
Конечно, этих пацанов жалко, только когда я однажды «Рэмбо» посмотрел, то
подсчитал, что герой один убил больше наших, чем на самом деле погибало в год.
А ведь офицеры имели специальный приказ и старались беречь людей.
Действовали мы иногда жестоко, не всегда цивилизованными
методами. Да и афганцев за настоящих противников не считали. Чаще всего мы
блокировали их населенные пункты, а разбираться с мятежниками предоставляли
«народной армии». Что такое гражданская война, знаете? Нашу войну уже никто не
помнит, она восемьдесят лет назад была. А вот я вам скажу, что это такое. Это
не тогда, когда брат на брата. Это еще не самое страшное. Это когда вся мразь,
все страшное, что есть в людях, наружу выходит. Это когда люди счеты начинают
сводить друг с другом, прикрываясь какими-то надуманными идеалами.
Кто-то дочь свою не отдал за племянника из вашего рода,
кто-то раньше вас обидел, чей-то дядя служил чиновником и не помог вам в
приобретении нужного участка земли, кто-то обижен на соседа, который не дает
воду. Ах, сколько поводов для обид! И сколько недовольных. У соседей, друзей,
родственников всегда есть обиды друг на друга. В нормальном обществе это может
кончиться сплетнями, а во время гражданской войны истреблением целых семей. Вот
когда люди сводят счеты по-настоящему. И ни одна самая страшная война не может
сравниться с гражданской.
В общем, все так глупо получилось. А потом эти страшные годы
перед распадом, когда и хлеба купить не могли. И моя жена, с которой я не сумел
пройти испытания. Как это говорят в церкви? «И буду любить тебя в горе и в
радости». В радости мы еще как-то жили, а когда случилось горе, она отказалась
не только меня любить, но и вообще нормально жить рядом со мной. Ей ведь
казалось, что я не просто руку потерял, а будущее наше загубил. Мое и Костино.
И конечно, ее будущее, чего она мне простить не могла. В мечтах она себя генеральшей
видела, а не женой однорукого инвалида, списанного из армии и получающего
нищенскую пенсию.
Ну, а потом я ушел из дома. Я никогда не считал, сколько
людей застрелил. Тридцать? Тридцать пять? Я был профессионалом, получал заказ и
его выполнял. Среди тех, кого я убирал, были в основном мерзавцы. Потом я
узнавал, что это были либо просто бандиты, либо абсолютные беспределыцики.
Конечно, среди них были и запутавшиеся люди. Двое или трое. Не знаю точно. Но
наверное, они тоже были кому-то нужны, имели семьи, детей. Я иногда думал об
этом. Не всегда поступал я праведно, не всегда. И если ад существует, гореть
мне в этом аду за мои преступления. За этих двух или трех заказанных бандитами
и убитых из моей винтовки. Я ведь почти никогда к жертве близко не подходил.
Мне это было не нужно. Я любую цель достану на расстоянии пятидесяти метров.
Хотя однажды я видел, как стреляют истинные мастера, чемпионы мира по стрельбе
из пистолета. Вот это мастерство. Такая реакция и кучность, как будто автомат
стреляет, а не человек. Но это спортсмены экстра-класса, а я был всего лишь
наемным киллером.
Барлоу позвонил через несколько дней. И хотя я внутренне уже
был готов к новому разговору, но когда услышал его голос, невольно вздрогнул.
Уж очень неприятно было слышать голос Барлоу еще раз.
— Здравствуйте, господин Келлер, — приветливо
поздоровался он, — с вами говорит Барлоу. Мы с вами уже встречались.
— Да, я вас узнал.
— Вы не станете возражать, если мы встретимся
где-нибудь в ресторане? Например, в мексиканском ресторане, находящемся
недалеко от вашего дома.
— Когда нужно приехать?
Этот тип был умный. Он ничего не говорил по телефону. Хотя
наверняка знал, что я не пойду в полицию. И может быть, его люди все эти дни
прослушивали мои телефонные разговоры.
— В восемь вечера, — сообщил он. — Вас
устроит?
— Я приеду, — трубку я положил, не дожидаясь,
когда он попрощается. Они все обо мне узнали. И наверняка выяснили, что я любил
бывать в мексиканском ресторанчике, расположенном у дороги, где Пабло и его
жена кормили клиентов острой мексиканской пищей. У них работали трое ребят —
один пуэрториканец, один афро-американец и один китаец. Мне иногда казалось,
что Пабло специально набрал себе таких помощников, чтобы подчеркнуть
своеобразие ресторана. Других подобных заведений в городе не было. В центре
находился один итальянский ресторан и один стилизованный под английский паб
небольшой бар рядом с полицейским участком. Было еще несколько закусочных,
вездесущий «Макдоналдс» и несколько заведений подобного рода.
Кстати, в нашей полиции работали всего два человека, которые
всех знали в лицо и их тоже знали в лицо. Они, кажется, не носили оружия, и
вообще в городе Олд-Таун не случалось никаких преступлений. Иногда кто-то
превышал скорость, направляясь мимо нашего городка к канадской границе. Иногда
в городе появлялся бомж, пытавшийся найти работу. Несколько раз пропадали
мелкие вещи. Один раз угнали машину, но ее сразу же нашли. Оказалось, что
ребята решили пошутить. В этом городке не было вообще никаких преступлений.
Здесь не было даже драк, когда молодые ребята устраивают в барах состязания
«боевых петухов», пытаясь доказать свою состоятельность. Ничего подобного здесь
не было. Это был типичной американский сонный, тихий, захолустный,
провинциальный городок. И ресторанчик Пабло был местной достопримечательностью,
куда приезжали и мэр нашего городка, и священник нашего небольшого прихода, и
даже мистер Кервуд, единственная звезда, живущая в нашем городе, конгрессмен
штата Мэн от нашего городка. Хотя, по большому счету, кого еще могли выбрать, если
не самого богатого и умного человека в этих местах?
