Сзади гудели машины. Я очнулся. Костя испуганно смотрел на
меня.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
— Ничего, — мы снова тронулись, — немного
задумался. Ты извини, со мной иногда такое случается. Словно наваждение
какое-то. Город наш вспоминаю, людей, тебя маленького. Я ведь столько лет хотел
тебя увидеть. И не говори мне, что я не хочу вернуться. Очень хочу, Костя,
больше всего на свете хочу. Только нельзя мне. Грехи за мной водятся
непрощенные. Нельзя мне обратно. Понимаешь?
Он кивает головой, ничего больше не спрашивая. И на том
спасибо. Мы едем дальше. Пока наших преследователей не видно. Наверное, Оглобля
уже пришел в себя, но звонить боится. Нужно будет объяснять, как они могли меня
упустить. Двое здоровых мужиков не справились с одноруким инвалидом. Нужно
будет объяснить Барлоу, почему они меня потеряли. Хотя все равно мне никуда не
уйти. Слишком известная примета — моя левая рука. Кроме того, уходить всем
троим глупо. Они нас сразу вычислят. Поэтому я и попросил у Барлоу несколько
недель, чтобы подготовить пути к отступлению. Он думает, что я готовлюсь к тому,
чтобы выполнить его «заказ». Пусть думает. Правда, на всякий случай он
прикрепил ко мне своих парней. На случай, если я попытаюсь сбежать. Глупо
пытаться. Он думает, что рассчитал все мои ходы, перекрыл мне все пути к
отступлению. Только он не знает, какую науку выживания я прошел в России. Там
было гораздо сложнее, чем здесь.
В Америке вся мафия — это детский сад по сравнению с нашими
отморозками. У них, чтобы убрать человека, нужно собрать всех руководителей
мафии, получить согласие, найти исполнителя, заплатить ему, обговорить все
детали. У нас в стране любой бомж за тысячу долларов согласится выстрелить из
пистолета. Только найди ему оружие и дай деньги. У нас неуважение к человеку
вообще и к человеческой жизни в частности в крови. Для нас миллион погибших —
статистика. У американцев помешательство на жизни каждого их гражданина.
Каждого. Может, поэтому мы в таком дерьме, а они купаются в роскоши?
Пока мы доедем до нашего дома, Барлоу уже будет знать, что я
сорвался. Пусть узнает. Пусть задумается. Мне важно показать себя несколько
растерявшимся и неуверенным в себе человеком, который боится за своих детей.
Пусть он удвоит, утроит число моих преследователей. В решающий момент они все
равно не смогут нас остановить. Я продумал свой план в деталях. Когда мне
понадобится, Костя и Саша исчезнут, а я останусь один с этой бандой. И тогда
уже я буду диктовать правила игры, на которую я вынужден был согласиться.
Олд-Таун. За две недели до описываемых событий
Нужно отдать должное Барлоу, психологию он тоже немного знал.
Не стал сразу звонить мне, пока я в себя приходил. Ему важно было, чтобы я
постоянно находился под впечатлением от нападения этих молодчиков. Ему было
важно меня не просто заставить, а сломать, чтобы я выполнял их волю. Несколько
дней рядом со мной никого не было. Хотя когда я поехал в Бангор, где стоял мой
самолет, за мной сразу увязалась машина. И потом в аэропорту мне сказали, что
какие-то незнакомцы спрашивали меня и просили показать им, в каком ангаре стоит
мой самолет. Итак, они уже знают про самолет. Значит, при любом варианте
использовать мой самолет нельзя. Они могут прикрепить к нему какое-нибудь
небольшое устройство, которое даст сигнал на землю, где именно я нахожусь. Или
взорвут мой самолетик к чертовой бабушке, если я попытаюсь сбежать. Или вообще
не дадут мне взлететь. Вариантов много, но каждый из них ведет к моему
поражению. Поэтому про самолетик лучше забыть. А еще лучше его продать. Но уже
поздно что-либо предпринимать. Деньги, которые я получу за самолет, мне все
равно никуда не спрятать. Пусть они думают, что аэропорт в Бангоре — мой
резервный вариант.
Я вернулся домой поздно вечером и удивился, увидев, что
горит свет. Саша должна быть остаться у своих друзей-баптистов. И в доме никого
не должно было быть. Хотя странно, что мои собачки молчат. У нас три собаки, и
они обычно реагируют на незнакомцев. Непонятная ситуация всегда очень
беспокоит. Я оставил машину около дома и с тяжелым сердцем открыл дверь. Эту
картину я никогда не забуду. На диване сидели Саша и мистер Барлоу. Они о чем-то
мирно беседовали, и Саша улыбалась гостю. Сколько раз я предупреждал, чтобы она
не разговаривала с незнакомцами! И тем более никого не пускала в дом. Конечно,
наши собаки не станут реагировать, если Саша сама открыла дверь и впустила в
дом этого мерзавца.
К счастью, он был один. Если бы здесь оказался кто-то еще из
его подручных, я бы наверняка снова не сдержался. Но Барлоу умел просчитывать
варианты. Я даже думаю, что он был настоящим адвокатом и настоящим психологом.
Он сумел так разговорить обычно замкнутую Сашу, что она весело смеялась и
отвечала на любые вопросы этого типа, которого видела впервые в жизни.
— Здравствуйте, мистер Келлер.
Барлоу поднимается с дивана, предусмотрительно не протягивая
мне руку. Я бы все равно не пожал ее. Вместо ответа я подошел к Саше и спросил
у ней по-русски, надеясь, что этот тип ничего не поймет. А если поймет, то тем
лучше.
— Почему ты дома? Разве ты не должна быть у своей
подруги?
— Я приехала домой из-за тебя, — удивилась
Саша. — Мне позвонили и сказали, что ты поздно приедешь и просил, чтобы я
была дома.
— Кто позвонил?
— Ты сам. Ты говорил с мистером Джеймиссоном. И он
привез меня домой.
Джеральд Джеймиссон был тем самым главой баптистской семьи,
которому я так верил. Неужели он мог связаться с мафией? Никогда в жизни не
поверю. Но тогда почему он привез девочку домой? Нужно разобраться.
— Вы, наверное, удивлены моим появлением здесь, мистер
Келлер? — решил вмешаться Барлоу. — Если возможно, я бы хотел
поговорить с вами наедине.
— Мне не о чем с вами разговаривать, — грубо
обрываю я его, и Саша озадаченно смотрит на меня.
— Напрасно вы так нервничаете, — почти ласково
упрекает меня Барлоу. — Вы ведь не знаете, какое предложение я вам сделаю.
Мне нельзя пугать дочь, и поэтому я не выбрасываю этого
мерзавца из дома. Нельзя, чтобы она почувствовала себя виноватой. С другой
стороны, она должна понимать, что ни при каких обстоятельствах нельзя пускать в
дом чужих. Хотя в нашем городке никогда не было чужих. Здесь не закрывают
входных дверей. И кроме моих собак, остальные не реагируют на присутствие
посторонних. Здесь даже собаки живут своей благодушной жизнью.
— Почему ты пустила домой чужого человека? — снова
спрашиваю я Сашу по-русски.
— Ты ведь принимал его дома, — оправдывается
дочь. — Он сказал, что ты взял его своим адвокатом. В прошлый раз, когда
он приезжал, ты сказал, что он адвокат.
Это действительно мой промах. Я так хотел скрыть от дочери
само существование Барлоу, что не стал в деталях рассказывать, какую именно
организацию представлял наш гость. Это будет мне урок на всю жизнь. И все-таки,
как Джеймиссон мог пойти на такое? Как он мог привезти девочку домой, не
поговорив со мной?
