— Нет, не сделаю. Но я должен знать, что он хотя бы в
живых останется.
— Все-таки наивный ты человек, хоть и
профессионал, — вздыхает Барлоу. — Что мешает нам отправить Костю в
Россию и убрать его в Шереметьево, когда самолет приземлится? Почему ты
считаешь, что так он будет в безопасности?
— Пока он в Америке, его могут убрать как свидетеля. А
в России он никому не нужен, — твердо говорю я и вдруг обнаруживаю, что
все еще держу пистолет в руках.
— Тоже логично, — соглашается он. — Убери
пистолет, — снова ворчит он, — такие серьезные дела не решаются наскоком.
Потом начались длительные переговоры. Его секретарша и
охранник все время приносили кофе и сэндвичи, удивленно глядя на нас и не
понимая, почему мы так долго не можем решить какую-то проблему. Барлоу
постепенно приходил в себя, хотя я видел, как сильно он нервничает. Он все
время звонил своему помощнику Трошину, затем неизвестному мне другу, который,
как я догадался, отвечал за безопасность Кости. Еще два раза Барлоу звонил
самому Когтю, пока тот его не выругал и не послал подальше. Очевидно, и тому
было неспокойно. Ведь Анчелли мог решить, что не стоит оставлять последнего
свидетеля в живых.
Барлоу потратил на переговоры полтора часа. Наконец он
удовлетворенно вздохнул, впервые за все время немного переведя дыхание.
— Все в порядке, — отрывисто сообщил мне
Барлоу. — Я тебе говорил, что можно решить любой вопрос. Мне удалось
уговорить их посадить твоего сына в самолет, вылетающий в Россию. Ему уже взяли
билет первого класса и сейчас везут в аэропорт. Самолет вылетает через три
часа.
— Мне терять нечего, Барлоу, — тихо сказал
я. — Если ты меня обманешь, я вернусь сюда и пристрелю не только тебя, но
и всех остальных.
— Зачем мне тебе обманывать? — вдруг закричал
Барлоу. — Ты мне нужен не здесь, а в Монреале. Там, в Канаде! И я тебя
готов колпаком накрыть, лишь бы с тобой ничего не случилось! Ты мне живой и
здоровый нужен. Чтобы я живым остался. Я думал, ты понимаешь, насколько ты мне
нужен. А ты тут героя решил сыграть.
— Чего вам нужно?
— Ты нужен! — заорал Барлоу, указывая на меня. —
Конкретно ты нужен. Я думал, что ты уже все понял. Нам нужно, чтобы именно ты
поехал в Монреаль и пристрелил этого чертова премьера.
— Это я уже понял. Хотите меня убрать во время
исполнения акции и потом всю вину свалить на меня одного?
— Ну и дурак, — уставшим голосом сказал Барлоу, и
я вдруг почувствовал, что он говорит правду.
— За сына не волнуйся, — сказал он после недолгого
молчания, — его посадят в самолет, и он улетит в Москву. Он перезвонит
тебе через три часа, и ты сам сможешь с ним поговорить. Только не выключай свой
мобильник. А насчет тебя… Я должен был сообщить тебе сегодня вечером, что все
остается в силе. Шеф приказал, чтобы ни один волосок не упал с твоей головы.
Только мы не уверены в успехе. Полиция может на тебя выйти. И если тебя вдруг
арестуют… Не смотри на меня так, я говорю «если», то тогда ты должен молчать.
Хотя бы ради своих детей. А мы обеспечим тебе лучших адвокатов. И я сам буду
вести твои дела.
— Вам нужен был убийца, чтобы предъявить меня
кому-то? — начал понимать я их план.
— Вот именно, поэтому мы тебя и не тронем, —
закончил Барлоу, отводя глаза.
Я понял, что он врет. Но если в его словах есть хотя бы
частица правды, то, возможно, я сумею вытащить Костю. А на себя мне наплевать.
В конце концов, меня все равно убьют, рано или поздно. Если Барлоу прав, то
меня арестуют и посадят на долгий срок, даже если у меня будет такой адвокат,
как мой собеседник. А если соврал, то меня уберут. Но и в этом случае я сумею
спасти Костю и Сашу. Ведь, убрав меня, они не должны трогать моих детей, чтобы
это не выглядело как устранение нежелательных свидетелей. Иначе у тех, кому они
должны предъявить меня как убийцу, могут возникнуть нежелательные вопросы.
— Это меня Ерофеев подставил, — вдруг понял
я, — поэтому его и убрать решили. Верно?
Барлоу вздрогнул. Отвел глаза. Он не хотел говорить правду,
но и соврать не мог, просто был не в состоянии врать про Ерофеева, убитого
совсем недавно. Я все понял и поэтому, забрав пистолет, вышел из кабинета.
Несколько успокоившись, я решил, что могу поехать в отель и
ждать, когда мне позвонит Костя. Я обычно останавливаюсь в скромных
трехзвездочных отелях, чтобы не привлекать ненужного внимания и не тратить
слишком много денег. Я вошел в первый же отель рядом с офисом Барлоу, даже не
спросив о цене. Перезвонив секретарше Барлоу, я продиктовал ей свой адрес и
название отеля. Сейчас я даже не могу вспомнить, как назывался отель, но это не
важно. Следующие три часа я провел в напряженном ожидании, гадая, сдержит
Барлоу слово или ко мне ворвутся его подручные и сегодня для меня все
закончится раз и навсегда. Но через три часа зазвонил мой мобильный телефон. Я
бросился к нему. Это был Костя, я бы узнал его голос среди сотни других.
— Здравствуй отец, — говорит он как будто
спокойно, но я чувствую, как дрожит его голос.
Так сыграть невозможно, он действительно волнуется. Надеюсь,
что они его не били.
— Как ты себя чувствуешь? — вдруг спрашиваю я.
Никогда не думал, что могу быть таким сентиментальным.
Наверное, я с годами начал меняться. Или постарел? Может, во мне, наконец,
проснулся отец, отсутствие которого Костя ощущал, пока рос?
— Все нормально, — отвечает он, и я снова слышу,
как он нервничает.
— Где ты находишься?
Мне важно, чтобы он сам сказал об этом.
— В аэропорту. Мне купили билет, и сейчас я должен сесть
в самолет, который вылетает в Россию. Границу я уже прошел. Жаль, что так
получилось, отец. Но, я думаю, у нас будет время поговорить.
— Обязательно будет.
Он чуть успокоился, но я слышал, как он волнуется. Однако
рядом с отцовскими чувствами во мне силен профессионал.
— Костя, — неожиданно говорю я ему, — какое
число я просил тебя запомнить?
— Пятьдесят, — не раздумывая, отвечает он. И вдруг
спрашивает меня:
— А ты сам помнишь свое число?
— Сорок пять, — теперь я уверен, что говорил с
Костей. — Главное, чтобы ты не беспокоился. У меня все будет хорошо.
Счастливого пути.
— Спасибо. Ты тоже не волнуйся за меня. До свидания.
Я убрал аппарат. Это был Костя. Значит, он им не нужен.
Теперь я могу звонить Барлоу и ехать с ним в Монреаль. Они уже приготовили мне прекрасную
немецкую винтовку с глушителем. Я сажусь на постель и смотрю на телефонный
аппарат. Сейчас я позвоню Барлоу и скажу, что согласен. Самое главное, что я
вытащил своих детей из этого дерьма. А сам я как-нибудь выкручусь. Мне не
впервые попадать в крутые переделки.
Монреаль. День шестой
Вчера вечером на экспрессе мы выехали в Монреаль. На чем еще
мы могли поехать в Канаду? На своих автомобилях нельзя, их могут внести в
компьютеры канадской полиции, и тогда нас легко вычислят. На самолетах тем
более нельзя, там вписываются в билеты ваши данные. Значит, единственный выход
— отправиться в Монреаль на железнодорожном экспрессе, причем билеты покупать
только за наличные, а не по кредитной карточке.
