– Я Джим диГриз, а это – мой ансамбль. И я не верю в надежность банков.
– Банки? Что такое?
– Заведения, берегущие ваши деньги. Федхи.
– Джим диГриз, ты не так понял меня. Не федхи надобно сберегать, но душу!
– Любопытный теософский постулат. Не мешало бы исследовать его поглубже. Ты не будешь против, если мы все уберем оружие и потолкуем по душам? Эй, ребята! – повернулся я к своим. – Перемирие.
Мой собеседник сделал знак двум своим спутникам, и всем нам изрядно полегчало, когда мечи были убраны в ножны, а топоры легли на землю. Арроз впервые отвел от меня взгляд и обозрел моих «последователей». И вскрикнул. И заслонил рукой лицо, на котором сквозь густой загар проступила обморочная бледность.
– Нечисть! – возопил он. – Нечисть!
– Да, – согласился я. – Помывка в походе – вечная проблема.
Я не рискнул добавить, что сам он выглядит и пахнет так, будто родился и вырос на помойке.
– Не тело нечисто, но дух! Или ты не зришь, что среди вас – сосуд разврата?
– Нельзя ли выражаться чуточку яснее?
– Сей человек… женщина? – Он не отрывал ладони от глаз.
– Насколько я ее знаю, да. – Я слегка отступил к мечу. – А в чем дело?
– Да будет сокрыт порочный лик ее, оскверняющий взоры правоверных, да будут сокрыты порочные икры ее, вселяющие похоть в чресла правоверных.
– Парень-то слегка того, – с отвращением заключила Мадонетта.
Он перешел на визг.
– Да будут сокрыты порочные уста ее, доводящие правоверных до греха!
Стинго кивнул Флойду и взял разгневанную девушку за запястье. Она вырвала руку.
– Джим, – предложил он, – мы пока отдохнем в тенечке. По-моему, без нас ты лучше справишься.
– Хорошо.
Я провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду, а затем повернулся к остальным кочевникам. Они застыли в той же позе, что и предводитель – рука воздета, щека прижата к плечу. Как будто нюхали у себя под мышками.
– Все, больше не страшно. Можно спокойно поговорить.
– Возвращайтесь в становище, – сказал Арроз своим приятелям. – Я попекусь о стаде, а заодно приобщу чужеземца к Закону.
Те ускакали восвояси, верховая скотина Арроза побрела в сторонку. Он уселся, скрестив ноги, и указал на землю рядом с собой.
– Садись. Поговорим.
Я сел к нему лицом и спиной к ветру, поскольку не взялся бы отгадать, когда в последний раз этот малый и его одежда находились в контакте с мылом и водой. И он еще смеет рассуждать о чистоте! Арроз запустил пятерню под накидку, с наслаждением почесался, достал видавший виды томик и поднял над головой.
– Сия Книга – вместилище всей мудрости, – назидательно произнес он, блеснув глазами.
– Чудненько. И как она называется?
– Книга. Ибо она – единственная, других не существует. Все, что людям надобно знать, – здесь. Она содержит в себе квинтэссенцию всех истин.
Я подумал, что для такой работенки книжка выглядит тонковато, но благоразумно прикусил язык.
– Сие есмь промысел Великого Основателя, чье имя произносить запрещено. Осененный праведным вдохновением, он прочел все Священные книги и узрел в них откровение Всевышнего, чье имя произносить запрещено, и отделил драгоценные зерна божественной истины от греховных плевел блудомыслия. Он написал Книгу, а прочие предал огню. Он пошел в мир, и паства его была неисчислима. Но подлые завистники возжелали погубить Основателя и его приверженцев. Так речено. А еще речено, что он, дабы спастись от нечестивых гонений, привел свою паству в этот мир, и более никто их не тревожил. Вот почему вопрошаю я: чист ли ты, чужеземец? Идешь ли ты Путем Книги?
– Гм, занятно. Сказать по правде, я иду несколько иным путем. Но путь мой требует уважать чужие воззрения, так что можешь не беспокоиться.
Он нахмурился и увещевающе погрозил пальцем.
– Лишь один Путь истинный, и одна Книга. Кто мнит иначе, нечестивец есмь. Сейчас у тебя появилась возможность очиститься и сберечься, ибо я указал тебе истинный Путь.
– Премного благодарен, но как-нибудь обойдусь.
Он вскочил на ноги и ткнул в мою сторону указующим перстом.
– Неверный! Язычник! Изыди, не оскверняй меня видом своим!
– Ладно, остаемся при своих. До свидания и всяческих успехов в стрижке баракоз. Но прежде чем мы расстанемся, не взглянешь ли вот на это?
Я достал из кармана фотографию пропавшей штуковины и показал ему.
– Мерзость! – Чтобы не притрагиваться к снимку, Арроз спрятал руки за спину.
– В этом я не сомневаюсь. Я просто спрашиваю, не попадалась ли тебе на глаза эта вещь? Или ее фото?
– Нет! Никогда!
– Рад был с тобой познакомиться.
Даже не махнув на прощанье рукой, Арроз подошел к скакуну, пинком заставил его подняться, забрался в седло и умчался галопом. Я выдернул меч из земли и пошел к спутникам. Мадонетту все еще трясло.
– Лицемерный, узколобый, фанатичный выродок!
– Это еще мягко сказано. Но нет худа без добра – я добыл крупицу информации. Правда, негативной. Он никогда не видел находку. Значит, надо искать в другом месте.
– Мы что, опросим все племена?
– Если ты не предложишь что-нибудь поумнее. И если уложимся в девятнадцать дней.
– Я ему не верю, – заявила Мадонетта. – Только не надо хихикать и говорить про женскую интуицию. Разве он не такой же бандит, как те, что напали на корабль археологов?
– Ты права. И разве не топот множества копыт приближается к нам?
– Приближается! – воскликнул Флойд. – Что делать? Бежать?
– Еще чего! Выходим из укрытия. Инструменты наголо! Дадим грязнулям концерт, которого они вовек не забудут.
Арроз съездил за подмогой и привел не меньше трех десятков кочевников. Воинственно размахивая саблями, они летели на нас неудержимой лавиной под маниакальное блеянье баракоз. Я врубил усилитель на предельную мощность.
– Надеть наушники, приготовиться. По счету «три» начинаем старый добрый тринадцатый номер – «Летят ревущие ракеты». Раз, два…
Как только я произнес «три!», грянул оглушительный музыкальный взрыв. Передние баракозы вскинулись на дыбы и сбросили седоков. Для пущего эффекта я метнул в нападающих несколько дымовых шашек и обстрелял их голографическими молниями.
Получилось шикарно. Атака захлебнулась еще до того, как мы начали второй куплет. Последняя перепуганная баракоза бешеным аллюром унесла за горизонт своего черного всадника. Истоптанную траву усеивали брошенные сабли, клочья шерсти и мириады катышков навоза.
