— Это было несколько лет назад, Баника, до того, как у них появился новый шаначи, — напомнила ей Клодах.
— Это вовсе не должно повлиять на их благодарность! Я обещаю, что буду относиться к новому шаначи с большим уважением, как относилась к старому Мак-Коначи. Мне хотелось бы, чтобы Диего встретился с Коннелли; в любом случае никто лучше них не расскажет нам, что происходит в Проходе Мак-Ги.
Клодах помолчала. Необходимость посылать молодых в опасные места очень беспокоила ее.
— Мы с Яной отправимся с ними, — заговорил Шон, — а потом дальше, во Фьорд Гаррисона. Я бы хотел, чтобы Баника присоединилась к нам там и смогла своими глазами увидеть то место, откуда начали свою экспедицию Эйфа и Мал.
— Хорошо.
Вскоре все задания были распределены. Лайэм Малони согласился отправиться в Мертвый Конь, а потом спел новую песню о смерти своей матери: та погибла на космической станции, куда ее отвезли для дознания руководители Интергала.
Женщина-псица, женщина-снег, женщина-бегущая-с-ветром,
Женщина-мать, в чьих венах текли
Теплые ручьи,
Женщина, которой пели птицы,
Женщина, чей голос был мягок, как мех,
Женщина — такая теплая, теплая...
Лед не мог заморозить ее,
И лавина не могла отнять ее дыхания.
Ее ноги замерли, оторвавшись от земли,
Ее дыхание прервалось в запертых комнатах,
Где вовеки не дуть ветру.
В жарких комнатах холод охватил ее,
Ручьи ее крови иссякли,
Ее голос умолк там, где птицам не петь -
Где только каркают вороны.
Аийийай.
Пока звучала песня, Лайэм сидел очень прямо, опустив веки, его губы вздрагивали, а на лице читалась смесь нежности и горечи. Песня умолкла; он открыл глаза, переполненные болью и гневом, и стиснул зубы.
Диего опустил взгляд; Яна заметила, что Банни держит его за руку, сильно сжимая пальцы. Одним из последних заданий Лавиллы — то самое, из-за которого ее вызвали с планеты для допросов, — было спасение Диего и его отца от снежной бури. Во время обратной дороги Диего очень привязался к Лавилле, чья бессмысленная смерть вызывала у него не меньший протест, чем у ее семьи.
— Это хорошая песня, Лайэм, — сказал Эамон Интиак. — Я сейчас как раз сочиняю песню о том, как люди Компании увезли нас с Земли и поселили на Сурсе, потому что им были нужны наши земли, и как теперь они хотят получить еще и Сурс.
— Погоди, сынок, — заговорил Вит Фиске, на минуту оставив Клодах; говорил он так же мягко, как обычно, хотя на лице читалась решимость. — Думаю, большей частью вы знаете меня; знаете, как я сочувствую вашей борьбе. Однако приходится мириться с тем, что Компания — часть нашей жизни; не стоит усугублять ситуацию.
— Вы так говорите только потому, что нас, сюда отправил ваш дед! — проговорил Лайэм тоном обвинителя.
— Нет, сынок, не поэтому.
— Я вам не сын. Ваши люди убили мою мать!
— Его имя — Лайэм Малони, Вит, — сказала Клодах.
— Благодарю, Клодах. Я вовсе не хотел оскорбить вас, мистер Малони. Отчасти вы правы. Мой дед в ответе за то, что именно Сурс был избран для терраформирования, как и за тот процесс, который сделал планету пригодной для жизни, однако он никого не переселял сюда. Эта операция проводилась другим отделением Компании. Да, действительно, у них были меркантильные интересы: те участки на Земле тогда были весьма дорогой недвижимостью. Но были и другие причины. А потому, друзья мои, прежде чем вы решите обвинить Компанию во всех ваших бедах, думаю, будет нелишним напомнить вам кое-что из истории. Понимает ли кто-либо то, что я хочу сказать?
Яна беззвучно застонала. Фиске сейчас подкладывал сам себе грандиозную свинью — и с самыми добрыми намерениями — в этом она не сомневалась. Для дипломата это был тяжкий промах. Здесь люди не писали и не читали, а их песни рассказывали, как правило, о событиях частного характера или о том, что они пережили на планете. По крайней мере, она не слышала ни одной исторической баллады. Может быть, ей следует вмешаться и поддержать Фиске? Но будет ли это правильным? Кроме того, она ведь не из местных...
— Ты говоришь о Войне за Объединение, Вит? — спросил Шон.
— И об этом тоже, — ответил Фиске, стараясь не выдать своего облегчения. — Половина предков нынешних жителей Килкула умерла бы, если бы их не эвакуировали на Сурс вместе с теми, кому тогда сильно доставалось.
— А те, от кого им доставалось?.. — критически склонив голову набок, поинтересовалась Банни.
— Отправились на другие пригодные для жизни планеты. Мы не хотели, чтобы старинные враги жили вместе, — фыркнул Вит. — Компания решила, что если враждующие стороны разделить и поместить туда, где у них будет достаточно земли и никаких врагов, их энергия найдет достойное применение — и их останется достаточно много, чтобы сохранить свои умения, которые до этого служили войне. Компания же сможет восстановить те разоренные земли, из-за которых и шли сражения. Каждый получит больше, чем мог бы, если бы все сложилось иначе. И, что важнее всего, все будут живы.
— О да, я растроган до слез, милый доктор, тем, как добры вы были к нам, бедным дикарям. — Ирландский акцент только подчеркивал сарказм Адака, удививший Яну.
— Я вовсе не пытаюсь обелить Компанию или ее решения, — сказал Фиске. — Однако в то время нами действительно отчасти руководили и альтруистические соображения, и желание сохранить жизни людей. Не все работники Компании — скверные люди, как и не все хороши на этой планете. Социологи, рассчитавшие баланс популяции, старались не только подобрать людей, привычных к холодам, перемешав их с теми, кто не привык к этому, они также создавали группы, способные сосуществовать и делиться друг с другом умениями, позволяющими более успешно приспособиться к условиям окружающей среды.
— Да, и мы прекрасно приспособились, Вит, благодарю тебя, — проговорила Клодах и подтянула его за пояс поближе к себе, словно демонстрируя этим свое одобрение. — Это было хорошим замечанием. Мы хотим объединиться и объявить Компании о том, чего мы хотим, чего хочет Сурс. Обвинения в чей бы то ни было адрес не помогут планете. Нам нужно, чтобы люди поняли, а пока кричишь, объяснить ничего толком невозможно. А теперь, Эамон, почему бы тебе не поговорить с людьми в Нью-Бэрроу?
Когда все получили свои задания, Клодах выдала каждому рассаду — дары доброй воли для долгожданного долгого лета. Некоторые использовали это путешествие как предлог посетить родственников, с которыми давно не виделись; к тому времени, как все разошлись, ожесточение сменилось ожиданием, похожим на предвкушение праздника.
Глава 5
«Merde alors! — подумала Мармион де Ревер Алджемен, глядя из иллюминатора “шаттла” на казавшийся безжизненным пейзаж внизу: земля была покрыта грязью, талым льдом и серым снегом. — Во что я на этот раз ввязалась? Ну ладно, я же пообещала Виту! Ни один человек в здравом рассудке не захочет, чтобы Безумный Мэтт принимал какое-либо решение единолично, даже если это решение касается того, когда люди должны пользоваться туалетом!»
