— Это был он, — устало сказал Тимур. — Я
сегодня на работу не поеду. Договорился, чтобы его тело привезли домой. Но уже
закрытым. Не хочу, чтобы его жена и ее дочь видели его в таком состоянии. Я
вчера звонил его сыну, но он не сможет приехать на похороны, просто не успеет.
Бедный Павел.
— И ты хочешь, чтобы я позвонил следователю и сказал,
что все закончено? Ты сам в это веришь?
— Я хочу в это верить, Семен. И давай прекратим эту
ненужную дискуссию. Если можешь, давай поедем вместе. Ты мне как раз поможешь.
— Обязательно, — сказал Маляров, — а заодно
посмотрю на этот труп, помолодевший после смерти сразу на тридцать лет.
Тимур ничего не сказал. Они приехали за телом в три часа
дня. Маляров обошел труп, оглядывая несчастного, уже завернутого в саван.
— Раскройте, — неожиданно потребовал подполковник.
— Но за ним уже пришла машина, — попытались ему
возразить.
— Откройте, — приказал Маляров. — Пока я не
увижу труп, мы никуда не уедем. Я не собираюсь присутствовать при этом
спектакле.
Сотрудник морга, пожилой мужчина с красным лицом, покачал
головой и начал раскрывать тело. Присутствующий молодой сотрудник уголовного
розыска, приехавший сюда вместе с Маляровым, быстро вышел. Он не мог смотреть
на таких покойников. Когда открыли наконец лицо, Маляров подошел ближе,
посмотрел. Затем негромко позвал:
— Тимур. Тимур, подойди сюда. Вы можете идти, —
отпустил он старика, очевидно, сторожа.
Караев подошел. Это был Павел. Он его узнал. Обезображенное
ужасом лицо. И рана на шее. И еще ниже другая рана. Конечно, ни в какой воде
это тело не было. Он наклонился. На волосах застыли капельки воды. Нет, это не
вода. Труп держали в холодильнике, это оттаявшие льдинки.
— Я могу поспорить с кем угодно, что труп не лежал в
воде даже одного часа, — прошептал Семен. — Но это действительно
Павел. И он не умер от сердечного приступа. Посмотри, какая рана у него на шее.
А на груди, по-моему, была огнестрельная рана, но ее замазали. Нужно провести вскрытие
еще раз.
— Не нужно, — перебил его Караев, — мы
заберем это тело и похороним его как полагается. Ты ведь сам видишь, что это не
спектакль. Это настоящее тело Павла Слепцова. Что и требовалось его близким,
родным, друзьям. Дело закрыто, Семен.
— Это им требовалось тело, — возразил упрямый
Маляров, — а мне нужно доказать, что его убили. Провести повторное
вскрытие. Я не знаю, кого ты вчера опознал, но это был не Павел. А вот этот
труп его. И мы заново будем его потрошить, чтобы узнать, от чего он умер.
Заново.
— Нет, — крикнул Тимур, — ничего не будем.
Его убили. И ты прекрасно знаешь, что его убили. Его убили за предательство.
Они выяснили, что ни в каком банке и никогда он не получал ни копейки денег.
Все его машины и квартиры были куплены на те деньги, которые он получал за
предательство. Понимаешь? За предательство. И я тоже ничего не знал. Они все
точно выяснили. И приехали за ним. Поэтому в тот день он был такой подавленный.
А потом они его похитили. И в дороге он, очевидно, решил оказать сопротивление.
Или они решили никуда его не везти. Подробностей я не спрашивал. Но попросил
вернуть мне тело, чтобы мы могли его достойно похоронить. Вернуть для похорон,
а не для твоих экспериментов. Мне пошли навстречу. И обставили все так, как
было нужно. Вчерашний труп был настоящий утопленник, утонувший после инфаркта.
А сегодняшний труп — это настоящий Павел Слепцов, которого убили и выдали нам
его тело, чтобы мы могли его похоронить. Что тебе еще непонятно?
— Ты понимаешь, что мы сейчас с тобой делаем? Мы, по
существу, покрываем его убийц.
— Семен, он был моим другом. И я переживал не меньше
тебя. Неужели ты не хочешь понять, что происходит? Его убили, привели приговор
в исполнение по отношению к предателю, каким он был уже много лет. Они его
убрали и могли вообще не отдавать нам его тело. Но я их просил. И они
согласились. Не нужно больше ничего говорить. Мы отвезем тело к нему домой и
завтра похороним. Как нормального человека. И пусть никто не узнает, что с ним
на самом деле произошло. Хотя бы ради Натальи, ради его сына, ради его внуков.
И ради меня, Семен.
— Как хочешь, — недовольно сказал отвернувшийся
Маляров, — я больше ничего не скажу. Дурак ты, Тимур. Благородный дурак.
— Спасибо.
— И я дурак, — не успокоился Семен. — Вот так
и будем с тобой жить. Два дурака.
Он позвал сторожа и разрешил снова закрыть тело. Потом вышел
из морга на свежий воздух. Когда появился Караев, он отвернулся. Тело погрузили
в грузовик. Всю дорогу назад Семен молчал. И только когда они подъезжали к
дому, он спросил:
— Похороны завтра?
— Наверно, да. Если успеют. Сын к завтрашнему дню не
успеет. А может, они решат, что Павла лучше хоронить послезавтра, — сказал
Тимур.
Семен отвернулся. И ничего больше не спросил. Поздно вечером
Караев вернулся домой. Он чувствовал себя не столько физически, сколько
морально опустошенным. Словно он сделал огромную подлость. И по отношению к
погибшему Паше Слепцову, и по отношению к своему другу Семену Малярову, и по
отношению к Наталье, жене Павла, которую он обманул. И по отношению к самому
себе. Он подумал, что за последние дни ему несколько раз пришлось выбирать
варианты между плохим и очень плохим. И возможно, не всегда он выбирал самые
правильные варианты.
Когда раздался телефонный звонок, он даже не пошевелился.
Телефон продолжал звонить. Второй, третий, седьмой, девятый. Словно позвонивший
точно знал, что он дома. Наконец Тимур поднялся и подошел к телефону. Снял
трубку.
— Алло, — сказал он негромко, — я вас слушаю.
— Мы хотели вам передать, полковник, что вы действовали
правильно. Иван Сергеевич просил вас поздравить. Вы прошли все тесты. Мы вам
еще позвоним. До свидания.
Тимур повесил трубку. И прислонился к стене. Может, он не
должен был ничего просить. Может, нужно было оставить все как есть. Или он
совершил самую большую ошибку в своей жизни? Он не знал ответа на этот вопрос.
Нью-Йорк. Штат Нью-Йорк. США. 23 мая 2006 года
Утром Евгений Ползунов позвонил в Москву. Впервые за много
лет он сам позвонил в столицу своей бывшей страны. Поговорил с женой, ее
братом, со своей тещей. Ничто не предвещало катастрофы. У всех было хорошее
настроение, Виктория просила его приехать в Москву. Он сдержался, не обругав
свою супругу, но пообещал подумать. Может, американцы действительно
перестраховываются. После одиннадцатого сентября у них на все несколько другой
взгляд. У страха глаза велики. Хотя специальный агент Кинг говорил ему, что
«ликвидаторы» уже успели убрать несколько человек. А если это не «ликвидаторы»,
подумал Ползунов. Если опять американцы перестраховались. Он положил трубку.
Когда в Нью-Йорке семь часов утра, в Москве еще поздний вечер. Он отправился в
ванную, чтобы привести себя в порядок. Сегодня в десять кувейтские бизнесмены
опять должны появиться. Они наверняка снова опоздают. И негодяй Лякомб снова
заставит его куда-то поехать на встречу. Он использует его как переводчика,
вместо того чтобы консультироваться с ним о положении в странах Ближнего
Востока. Нужно объяснить ему, что он ошибается и Ползунов не нанимался в
компанию его индивидуальным переводчиком.
