И теперь от его решения зависела судьба нескольких десятков,
а может, сотен римлян.
— Нет, — решительно сказал консул, которому нельзя
было отказать в мужестве, — всем спрятать мечи! Народный трибун вправе
задержать любого человека в городе на одни сутки, а эдил вправе проводить его в
тюрьму. Кто бы я ни был, нельзя нарушать римские законы.
И сделав знак своим ликторам, консул добровольно пошел за
эдилом.
Видя это необычайное решение, даже Клодий замолчал, не
пытаясь что-либо сказать. Из толпы послышались приветственные выкрики в адрес
самого Метелла.
Помпей был у себя в доме, когда к нему ворвался бледный
Цицерон.
— Твой трибун с помощью эдила Гая Вибия Пансы, —
задыхаясь, объявил он, — арестовал консула Метелла Целера. Это может
вызвать резню в городе.
Полководец вначале даже не поверил. Но, быстро придя в себя
и накинув трабею, он поспешил выйти из дому в сопровождении Цицерона, спеша к
Палатину, где находился дом эдила Гая Вибия Пансы.
У дома уже стояла довольно большая толпа сторонников
оптиматов. Среди людей выделялся один, высокого роста, с резкими чертами лица,
в темной тунике. Он громко говорил, обращаясь к толпе.
Помпея и Цицерона эти люди встретили радостными криками.
Толпа расступилась, и Помпей решительно вошел в дом. За ним следовал Цицерон.
В вестибуле
[162]
их встречал сам Панса.
— Немедленно освободить консула, — гневно сказал
Помпей.
— Но, Великий, — попытался возразить Панса, —
Метелл Целер оскорбил народного трибуна и…
— Он снимает свои обвинения против консула, —
перебил его Помпей, — немедленно освобождайте консула, иначе сейчас толпа
штурмом возьмет твой дом.
— Хорошо, — сразу все понял Панса.
Выходя из дома, Помпей обратил внимание на предводителя этой
толпы, собранной здесь в защиту оптиматов.
— Кто это такой? — спросил он у Цицерона.
— Анний Милон, но я его совсем не знаю, —
лицемерно прошептал Цицерон.
«Похоже, скоро у Клодия будет достойный соперник», —
невесело подумал Помпей.
Глава XLIV
Если желание сбывается свыше
Надежды и меры,
Счастья нечайного день
Благословляет душа.
Гай Валерий Катулл
Весенние дни выдались в Риме небывало теплыми, и уже с
апреля римляне начинали посещение площадок для спортивных игр на открытом
воздухе в термах, гимнасиях и других общественных местах.
Некоторые термы были приспособлены для совместного
пользования, когда левую часть построек отдавали женщинам, а правую — мужчинам.
В Риме еще не прижился обычай совместного посещения терм,
получивший столь скандальное распространение в более поздние времена.
В этот майский день Аврелия и Юлия посетили термы Минуция,
где уже собрались многие знатные матроны и девушки из прославленных фамилий
«Вечного города».
Несмотря на солнце, ярко светившее в этот майский день,
желающие могли пройти в открытое помещение, куда из гипокаустерия
[163]
по трубам поступал горячий воздух. Это было новое изобретение Сергия Ората,
позволяющее пользоваться термами и в зимние дни.
У входа женщин встречал управляющий, получавший
символическую плату, и капсарий, которому женщины сдавали свои деньги,
драгоценности и верхнюю одежду.
Кого только не было в этот день в термах! Своенравная
Теренция — жена Цицерона и старшая весталка, благочестивая Домициана, веселая
Тертулла — жена Красса и всегда молчаливая Лоллия — жена Авла Габиния.
Даже в термах выделялась своей громкой речью и цинизмом
Клодия, сидевшая в окружении своих беспутных сестер.
Юлия подошла к группе молодых девушек, среди которых были ее
двоюродная сестра Атия, дочь Сервилии — Юния, дочь Катона — Порция и дочь
Цицерона — Туллия. Девушки весело шутили над Юнией, день свадьбы которой был
уже назначен на календы квинтилия.
[164]
Она выходила замуж за
Гая Кассия Лонгина.
Аврелия, заметившая сидевшую недалеко Сервилию, направилась
к ней.
— Пусть Юнона пошлет счастье в твой дом,
Сервилия, — радушно сказала Аврелия, присаживаясь рядом.
— Спасибо, — встрепенулась задумавшаяся женщина,
не заметившая подошедшую Аврелию, — пусть Венера будет благосклонна и к
твоей внучке Юлии.
— Мне рассказывали, что свадьба Кассия Лонгина и Юнии
состоится во время календ квинтилия. Это правда? — спросила Аврелия.
— Да. Семья Гая Кассия решила провести свадьбу летом.
Они очень торопятся, — усмехнулась Сервилия, — но молодые любят друг
друга. Кроме того, Гай самый близкий друг моего сына.
— Мне говорил об этом Цезарь, — спокойно ответила
Аврелия. При упоминании этого имени Сервилия непроизвольно вздрогнула и
покраснела. От Аврелии, имевшей наблюдательность сына, не укрылся ни один
мускул на лице молодой женщины.
Она подвинулась ближе.
— Ты по-прежнему его любишь, Сервилия? — очень
тихо спросила Аврелия.
Ее собеседница на этот раз не вздрогнула. Она, помолчав
немного, так же тихо ответила одним словом:
— Да.
Аврелия все понимала. Она знала о взаимной многолетней любви
своего сына и Сервилии. Догадывалась об их прежних встречах. Но как тактичная
мать старалась не вмешиваться в личную жизнь сына. И сегодня впервые
прикоснулась к этой деликатной теме.
— Цезарь скоро возвращается в Рим из Испании, —
начала нелегкий разговор Аврелия.
— Я слышала, — кивнула в ответ Сервилия, — но
он будет ждать за чертой померия права на триумф. Говорят, в Испании он одержал
немало побед.
За символической чертой померия
[165]
оставался триумфатор, как бы официально не въезжающий в город. Только после
триумфа он считался формально попавшим в Рим, даже если проживал в городе
несколько лет. Но претендент на триумф автоматически исключался из политической
жизни Рима до проведения триумфа, считаясь как бы отсутствующим. Таким образом,
он не мог претендовать ни на одну административную должность.
Цезарь, которому исполнилось сорок лет, несомненно, захотел
бы выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Но жесткие законы Рима ставили его
перед выбором — проведение триумфа или выдвижение в консулы.
