— А что тебе советует твой друг Аттик Помпоний? Он ведь
такой любитель давать советы.
Цицерон понял издевку, но промолчал, проглотив и эту обиду.
— Клодий слушает тебя во всем, Цезарь, — выдавил
он, — может, тебе с ним поговорить?
— Но что скажут римляне, — словно раздумывая,
произнес Цезарь, — ведь многие требуют твоего изгнания.
— Перестань, Цезарь. Я ведь знаю, как ты умеешь ладить
с римским народом.
— Но это не я, а ты «спаситель Отечества», друг и
охранитель всех римлян, — издевательски сказал Цезарь, — хотя,
правда, в последнее время римляне немного изменили свое отношение к тебе, ты не
находишь, Цицерон?
— Хватит издеваться надо мной. Цезарь, —
разозлился Цицерон, — ты думаешь, я ничего не понимаю. Вы избрали новых
консулов, чтобы они не возражали против моего изгнания. Один из них — твой
тесть Пизон, другой — бывший легат Помпея. И этого вам было мало. Чтобы
заглушить в них остаток совести, вы беззастенчиво подкупили их.
— «Я доволен, что после столь долгого исполнения
государственных обязанностей вы ловите меня на том, что я давал, а не
брал», — напомнил Цезарь известную фразу Ликурга.
Цицерон, уже с трудом сдерживаясь, сумел взять себя в руки и
произнести:
— Значит, ты признаешь, что все заранее обдумал и
приготовил?
— Как тебе известно, я вообще уезжаю из города в Галлию,
назначенную мне сенатом. Хорошо еще не на пастбище, куда вы меня хотели
отправить.
— Ты отказываешься поговорить с Клодием? — резко
спросил Цицерон.
— У меня другое предложение, — наконец, ответил
его собеседник. — В городе тебе оставаться сейчас опасно и не нужно. По
всей Италии мои легаты набирают легионы. У меня как раз нет легата пятого
легиона. Давай уедем вместе. Ты достаточно смел — это ты доказал всем во время
заговора Катилины. Но сейчас обстановка немного изменилась. Я думаю, так будет
лучше для всех. А за это время здесь все переменится, народ успокоится, и мы
вернемся триумфаторами.
— Все понятно, — вскочил Цицерон, — ты давно
придумывал этот план. Пока ты будешь завоевывать Галлию, Помпей и Красс будут
царствовать в Риме. Армия у тебя, власть у Помпея, деньги у Красса. Вы все
разделили, все просчитали. А мы вам мешаем. Катона вы отправляете на Кипр, меня
в Галлию. Ты хочешь диктатуры, Цезарь?
Цезарь поднялся.
— Ты отказываешься быть легатом в моей армии?
— Конечно, — завопил Цицерон, — и он еще
спрашивает. Я скорее отправлюсь в изгнание.
С этими словами Цицерон выбежал из атрия.
Через несколько дней состоялось повторное обсуждение
предложений Клодия в сенате. Толпа уже громко требовала изгнания Цицерона. Рев
людей был слышен даже в здании сената.
— Из-гна-ни-е, из-гна-ни-е! — скандировала толпа.
Сенаторы, проводившие свое заседание под этот шум, так и не
пришли ни к какому результату. Оптиматы были в растерянности, соглашаться на
изгнание Цицерона они не хотели. Но и отказывать Клодию они уже не могли.
Вечером Цицерон в сопровождении нескольких друзей на
закрытых повозках отправился к Помпею. Полководец, проводивший время со своей
молодой женой, не принял его, выйдя через задние двери. Цицерон понял, что он
проиграл окончательно.
Глава LII
Многие же будут первые последними
И последние первыми.
Евангелие от Марка, 10:31
Проснувшийся с неприятным ощущением горечи во рту, Красс
приказал принести ему сладкую воду. Он еще не закончил утреннего туалета, как
всегда тщательно выбривая лицо, когда к нему ворвался его сын Публий.
— Это правда? — дерзко закричал он.
Красс, даже не посмотрев в сторону сына, спокойно продолжал
бриться острым каппадокийским ножом на узкой деревянной ручке.
Усилием воли сын успокоился и уже тихо, обращаясь к отцу,
спросил:
— Это правда, что завтра будет принят закон Клодия об
изгнании Цицерона?
— Ты успокоился? — невозмутимо спросил
Красс. — Да, это правда.
— Во имя богов, — снова закричал его сын, —
разве можно допустить подобное!
— Перестань кричать, — Красс начал выходить из
себя, — а почему нельзя? Цицерон виновен в гибели пятерых римлян без суда
и следствия. На нем кровь римских граждан.
— Почему вы вспомнили об этом сейчас? — задыхаясь,
спросил Публий. — Вам так нужно его осуждение? Неужели триумвирам мало
власти, полученной в Риме? Все и так решаете только вы трое. Народ для вас —
прикрытие. Римляне не понимают или не хотят понимать, что вы устанавливаете
свою диктатуру. Осуждение Цицерона — предлог для расправы с оптиматами и их
устранения.
— Никогда не спорь со мной, — сжав кулаки, сказал
Красс, — мне лучше знать, что делать во имя Рима и его блага. А теперь
убирайся отсюда.
— Хорошо, — Публий чудовищным усилием воли подавил
свой гнев, — тогда разреши мне уехать в армию Цезаря, в Галлию.
— Поступай как знаешь, — отрезал Красс.
Публий повернулся и, не прощаясь, выбежал из дома. В этот
момент рука Красса дрогнула, и он порезал лицо.
— Будь проклят Цицерон, — зло проговорил Красс.
В другом доме, на Палатине, уже готовился к отъезду Катон,
поднявшийся с рассветом. Проводить его пришел Цицерон с несколькими друзьями.
Отпустивший за последние дни бороду и усы, одетый в черные одежды, Цицерон
неузнаваемо изменился, и не каждый знакомый на улице узнавал его, так
разительны были перемены в облике консуляра.
Говорить, собственно, было не о чем. Все понимали сложность
положения и Катона, и Цицерона. Уже усаживаясь в повозку, Катон негромко
посоветовал Цицерону:
— Если можешь, уезжай. Они не успокоятся, пока не
добьют тебя. Сейчас не время выяснять, кто прав, Марк Туллий, сила на их
стороне.
— И ты тоже советуешь уезжать? — изумился Цицерон.
— Да, — горько ответил Катон, — наш бедный
народ не совсем понимает, что такое демократия. Эти прохвосты используют римлян
в своих грязных целях. Прощай, Цицерон. Прощай, Лукулл. Прощайте, Агенобарб и
Бибул. Я надеюсь скоро вернуться в Рим.
С этими словами он сел в повозку, и она тронулась,
направляясь к выходу на Лабиканскую дорогу.
Лукулл, стоявший рядом с Цицероном, обнял его за плечи.
— А может, мы еще сразимся с ними в сенате?
— Спасибо, Лукулл, — искренне ответил
Цицерон, — но, видимо, боги отвернулись от меня. Мне действительно лучше
уехать. Вчера я перенес на Капитолий статую богини Минервы, сделав табличку:
«Минерве, охранительнице Рима». Может быть, действительно богиня мудрости
спасет наш город от безумства. Не знаю.
