— Я люблю его мать, — честно заметил
Цезарь, — и поэтому хорошо отношусь к ее сыну.
— Конечно, — Юлия рассмеялась, макая хлеб в
мед, — ты даже не представляешь, как Сервилия просила передать, что будет
тебя ждать. Надо было видеть ее лицо.
— Я представляю, — Цезарь устремил на Юлию свои
проницательные глаза, — а ты с большим удовольствием передаешь мне ее
слова, зная, что я пойду туда и испорчу настроение Помпее.
— Твоя жена недостойна тебя, — заметила дочь с
набитым ртом, — тебе нужна совсем другая женщина. И даже не такая, как
Сервилия.
— А какая? — улыбнулся Цезарь. — Ты можешь
мне помочь?
Юлия встала со скамьи. Пересела к отцу на колени и обхватила
его шею руками.
— Ты действительно самый лучший мужчина в Риме. Если я
не была бы твоей дочерью, я бы любила тебя как Аполлона,
[21]
клянусь великими богами. Лет десять назад, я помню, тогда еще была жива мама,
она однажды сказала мне: «Твой отец не человек. Он бог или полубог. Он все
знает, все видит, обо всем догадывается. Мне так интересно с ним и так
страшно». Вчера, — продолжала дочь, — я была у твоей сестры. У ее
дочери Атии благодаря покровительству Матуты
[22]
родился сын.
Ты знаешь об этом. Его назвали Октавианом.
[23]
Я привела к ним
старика Пакувия. Говорят, он лучше всех в Риме умеет гадать по внутренностям
птиц. Старик рассек при мне двух гусей и, внезапно упав на колени, стал
показывать на младенца. А потом встал и объявил, что этот ребенок будет
повелителем всего мира. А власть передаст ему мой отец — Гай Юлий Цезарь, верховный
понтифик Рима. Предсказатели не могут так часто ошибаться, великий жрец, —
тихо прошептала Юлия на ухо отцу, — значит, ты действительно будешь
править всем миром.
— Согласен, — улыбнулся Цезарь, — но с одним
условием. Ты должна родить мне внука, чтобы я ему передал эту власть, а не
Октавиану. Договорились?
— Договорились, — Юлия припала к отцу, —
только тогда сам выбери мне мужа.
Отец, закрыв глаза, вспоминал. Он очень любил свою первую
жену — Корнелию, мать Юлии. Ведь даже всемогущий диктатор Сулла не сумел
заставить его развестись с ней. Корнелия была дочерью самого Цинны,
[24]
заклятого врага Суллы, четырежды избиравшегося консулом. Это была первая
женщина Цезаря. До семнадцати лет он сохранил девственную чистоту, столь
удивительную для юношей и подростков того времени. Как он тогда смущался в
первую брачную ночь. Впрочем, и Корнелия вела себя не лучше. Спустя десять лет
после свадьбы она призналась ему, что очень боялась этой ночи. После смерти
Цинны он остался единственной опорой для этой маленькой женщины и не собирался
с ней расставаться даже под страхом жесточайших наказаний.
Решением Суллы у него отняли жреческий сан, лишили родового
наследства и приданого жены. Но и тогда молодой Юлий проявил упорство. Он не
отказался от жены и дочери и даже вынужден был бежать из Рима. В страшной
ярости диктатор отдал приказ найти и умертвить молодого патриция. За Юлия
Цезаря вступились многочисленные родственники из самых могущественных родов
Рима. Сам Сулла был вынужден отступить, при этом он пророчески заметил: «Ваша
победа, получайте его, но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь,
станет гибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаиваем: в одном Цезаре
таится много Мариев».
Гай Юлий всегда с удовольствием вспоминал это высказывание
великого диктатора, тем более приятное, что его тетка по отцу была женою
прославленного полководца, лидера популяров Гая Мария, шесть раз избиравшегося
консулом Римской республики. Пять лет назад, когда он уже был квестором в
Испании, умерла Корнелия. По странной прихоти судьбы нынешняя супруга Цезаря —
Помпея — была внучкой самого Суллы, дочерью Руфа Квинта Помпея, зятя диктатора,
убитого марианцами. Конечно, Помпея очень любит его и, может быть, более страстна
и темпераментна, но как иногда ему не хватает непосредственности Корнелии. А
любимая дочь всегда чем-то напоминает ему так рано умершую жену.
— О чем ты задумался, — прервала его размышления
дочь, — ты уже ищешь мне мужа?
— Да, думаю отдать тебя за Катилину, — насмешливо
сказал отец.
— За этого развратника. Я совсем не против. Но неужели
великий жрец захочет породниться с таким беспутным типом? Вот никогда не
поверю.
— Это единственный человек, который сможет держать тебя
в узде. Хотя, конечно, я шучу. Вы бы съели друг друга в первую же ночь. Но,
откровенно говоря, тебе нужен сильный мужчина, Юлия. В наше время женщине
бывает очень трудно одной. Даже если она моя дочь.
— Но на твое благосклонное покровительство я могу
рассчитывать? — лукаво прищурилась дочь.
— Только если ты дашь обет целомудрия, — в тон
дочери ответил Цезарь. — Кстати, если ты все-таки слезешь с меня, я
позавтракаю.
Дочь, вскочив на ноги, засмеялась:
— Ешь, ешь. Я не буду мешать.
Но едва Цезарь принялся за трапезу, как в триклиний вошел
вольноотпущенник Зимри.
— К тебе гость, — тихо сказал он и, выразительно
посмотрев на Юлию, еще тише добавил: — Тот самый.
— Проводи его в таблин,
[25]
там нас
никто не услышит, — так же тихо сказал Цезарь, — и проследи, чтобы
нам не мешали.
Едва Зимри вышел, как Юлий поднялся. Дочь с улыбкой смотрела
на него.
— Твоя очередная поклонница или нежданный кредитор?
— Ты не угадала, — Цезарь ласково коснулся ее
волос, — я все-таки должен буду отдать тебя замуж поскорее, чтобы ты
упражнялась в остроумии со своим мужем.
Уже выходя, он обернулся.
— А что ты скажешь насчет Цицерона? Он, правда, женат,
но его кандидатура как раз для тебя… — Отец подмигнул дочери.
Юлия оглушительно расхохоталась, представив себе вечно
озабоченного консула и оратора своим мужем. «Его унылое лицо способно вызвать
только отвращение, — подумала девушка. — А его ораторские качества
хороши в суде, но не в конклаве».
