В тесной горной долине, где была сосредоточена армия
Катилины, действия конницы почти полностью исключались, и Петрей приказал
отвести в резерв около двух тысяч всадников.
В каждой когорте одна из манипул состояла из гастатов. Это
были молодые воины, зачастую впервые участвующие в сражениях, вторая манипула
состояла из принципов — в основном опытных воинов уже зрелого возраста. И,
наконец, третья манипула состояла из триариев — самых опытных и закаленных в
боях воинов.
До реформы Мария первыми в бой вступали гастаты, затем
принципы и, наконец, в третьей линии стояли триарии, считающиеся основной
ударной силой легионов.
После реформы, когда обучение воинов несколько
унифицировалось и армия стала почти профессиональной, сохраняющееся деление на
три категории было достаточно условным, но первые четыре когорты строились
обычно в следующем порядке: в каждой когорте справа стояла манипула триариев, в
центре — манипула принципов, слева — манипула гастатов. Вторая и третья линии в
построениях состояли из трех когорт легиона.
При Пистории Марк Петрей впервые применил совершенно другой
принцип. Понимая, сколь важно выдержать первый натиск мятежников и переломить
ход битвы на ограниченном участке пространства, он распорядился поставить в
первую линию двадцать пять манипул триариев, то есть почти пять тысяч
испытанных, закаленных воинов, ветеранов римских армий.
Петрей не любил много говорить перед боем. Он был воином, а
не оратором. Поэтому, выехав на коне, он обратился к легионерам с кратким
напутствием.
— Воины! — грозно прокричал Петрей. — Я знаю
многих из вас по совместным походам, по жестоким битвам, в которых мы сражались
бок о бок. Сегодня мы будем сражаться за Отечество, за своих детей, за свои
алтари и очаги. Я верю, что мы скоро разгоним этот сброд.
Триарии выслушали это краткое выступление молча и так же
молча, без лишней суеты, начали строиться по манипулам. Антоний, наблюдавший за
их действиями, зябко поежился. И славу и поражение консул должен был разделить
со своим легатом. Левым флангом руководил Требоний, правым — Аврелий Антистий.
Сам Петрей командовал центром, где находилась в резерве и преторская когорта.
[133]
В отличие от легата консульской армии, Катилина вышел к
легионерам в полном вооружении и, взойдя на небольшой холм, произнес довольно
длинную речь:
— Мне хорошо известно, — начал он, — что
слова не прибавляют доблести и что от одной речи полководца войско не
становится из слабого стойким, из трусливого — храбрым. Какая отвага
свойственна каждому из нас от природы или в силу воспитания, такой она и
проявляется на войне.
Кого не воодушевляет ни слава, ни опасности, того
уговаривать бесполезно: страх закладывает ему уши, — быстро добавил под
одобрительный смех воинов Катилина.
— Но я созвал вас, чтобы дать несколько наставлений и
вместе с тем объяснить причину своего решения.
Вы, конечно, знаете, солдаты, какое огромное бедствие
принесли нам и самому Лентулу его беспечность и трусость и почему я, ожидая
подкреплений из города, не смог направиться в Галлию. Но теперь все вы так же
хорошо, как и я, понимаете, в каком мы положении. Два вражеских войска, одно со
стороны города, другое со стороны Галлии, преграждают нам путь. Находиться в
этой местности, даже если бы мы очень захотели, нам больше не позволяют
недостаток зерна и других припасов.
Куда бы мы ни решили направиться, нам надо пролагать себе
путь мечом. Поэтому я призываю вас быть храбрыми и решительными и, вступив в
бой, помнить, что богатство, слава, а также свобода и Отечество в ваших руках.
Если мы победим, — продолжал Катилина, — нам достанется
все: продовольствия будет в изобилии, муниципии и колонии откроют перед нами
ворота. Если же мы в страхе отступим, это обернется против нас, и ни местность,
ни друг не защитят того, кого оружие не защитит. Более того, солдаты, наши
противники не находятся в таком угрожающем состоянии, в каком находимся мы. Мы
боремся за Отечество, за свободу, за жизнь, для них же нет никакой надобности
сражаться за власть немногих людей. Тем отважней нападайте, помня о своей
прежней доблести.
Катилина обвел взглядом стоявших воинов, помолчал и
продолжил:
— Вы были вольны с величайшим позором для себя влачить
жизнь в изгнании: кое-кто из вас, лишившись своего достояния в Риме, мог
рассчитывать на постороннюю помощь. Поскольку такое положение вам казалось
мерзким и нестерпимым для мужчины, вы решили разделить со мной эти опасности.
Если хотите избавиться от них, вам нужна отвага: один лишь победитель достигает
мира ценой войны.
Восторженный гул мятежников прокатился по всему полю.
— Ведь искать спасения в бегстве, — говорил
воодушевленный Катилина, — отвернув от врага оружие, защищающее наше
тело, — подлинное безумие. В сражении наибольшая опасность всегда грозит
тому, кто больше всего боится. Отвага заменит собой крепостную стену.
Когда я смотрю на вас, солдаты, и думаю о ваших подвигах,
меня охватывает великая надежда на победу. Ваше присутствие духа, молодость,
доблесть воодушевляют меня, как и сознание неизбежности, которая даже трусов
делает храбрыми. Ведь враг, несмотря на свое численное преимущество, окружить
нас не сможет, ему мешает недостаток места.
Но если, — закричал вдруг Катилина изо всех сил, —
Фортуна не пощадит вашей доблести, не позволяйте врагам с легкостью перебить
вас, и чтобы вас, взятых в плен, не перерезали, как скотину, сражайтесь, как
подобает мужчинам; если же враги одержат над вами победу, пусть она будет
кровавой и горестной.
[134]
Воины одобрительно закричали, потрясая оружием. На
противоположном конце долины манипулы триариев Петрея, уже построившись,
представляли собой грозное зрелище.
Катилина приказал поставить в первую линию восемь когорт
двух легионов, применяя марианскую тактику ведения боя. Четыре тысячи восемьсот
легионеров, построившись по манипулам, двинулись навстречу войску Петрея.
Правым флангом войска командовал Гай Манлий. Левым — префект
Марк Кавдин, спешивший в свою немногочисленную конницу. В резерве находились
Торкват и Анний, стоявшие, соответственно, во втором и третьем рядах. Сам
Катилина, будучи в первых колоннах в центре войска, приказал поднять консульские
знаки отличия и орла, находившегося еще в армии Гая Мария во время войны с
кимврами. Ликторы с фасциями, в которые были вложены топоры, выстроились в ряд.
Войска двинулись навстречу друг другу.
Вибий, стоявший в манипуле, непосредственно следовавшей за
Катилиной, не сводил напряженного взгляда с парадной трабеи вождя мятежников.
Взвыли военные трубы, и по знаку Петрея все когорты перешли на быстрый шаг,
неумолимо сближаясь с войском мятежников.
