Юлия, посидев для приличия еще немного, поспешила уйти, и
Помпея осталась втроем с Клодием и его сестрой, вынужденная слушать бесстыжие
рассказы Клодии о похождениях знатных патрицианок и их мужей. Развратная Клодия
хорошо знала последние новости, которые так интересовали и пугали Помпею. Еще
больше ее волновал томный блеск в глазах Клодия. Нескончаемые рассказы его
сестры о любовных похождениях римлян и их бесконечных изменах усиливали почву
для окончательной победы брата. Не признающая никаких моральных запретов Клодия
не верила в супружескую верность Помпеи. Унизить ее мужа, известного своими
похождениями, о которых его жена даже не догадывалась, такова была цель Клодии.
Поздним вечером уже в своем доме она зашла в соседний
конклав, где находился ее брат. Стоявший с замершей в его объятиях молодой
женщиной, он даже не повернул головы при появлении сестры. Клодия подошла к ним
поближе. Тела молодых людей изгибались в приступах страсти. Улыбнувшись, она
провела по обнаженному телу брата своими красивыми длинными пальцами.
— Она будет твоей, — загадочно сказала Клодия.
— Она и так моя, — проворчал Клодий, обнимая
женщину и не соображая, о ком идет речь.
— И она тоже, — улыбнулась сестра, сбрасывая с
себя тунику. Она наклонилась к девушке, и когда та подняла голову, они обе
застыли в долгом поцелуе.
Между ними причудливо изгибалось мускулистое тело Клодия.
Глава XXXIV
И покажу Мое величие и святость Мою
И явлю Себя перед глазами многих народов…
Иезекииль, 38:93
Гребцы работали слаженно и четко. Слышался шум
многочисленных весел, бьющих о воду. Несколько триер следовали по бокам судна,
держась на почтительном расстоянии. Море было привычно спокойным на протяжении
всего пути.
Вышедший на верхнюю палубу Гней Помпей был в хорошем
настроении. Еще ни один римлянин не возвращался подобным триумфатором в город,
не вез в Рим столько трофеев и пленных царей. Распределенные на трех других
пентерах, следовавших позади, царственные узники ждут своего часа, дабы пройти
за его колесницей в триумфальном шествии победителя по всему городу.
Двадцать два побежденных царя, присоединение к Риму новых
территорий, неисчислимые потоки золота и серебра, драгоценных камней и
художественных изделий — таковы итоги почти трехлетней кампании Помпея на
Востоке.
Самый изысканный трофей полководец вез на своей пентере. Это
была туника Александра Македонского, захваченная в одном из дворцов царя
Понтийского — Митридата.
Пятипалубная пентера выгодно отличалась от чисто военных
строгих триер, где могли разместиться лишь сто пятьдесят — сто семьдесят
гребцов, два десятка матросов и столько же воинов.
На пентере семьсот гребцов были посажены на пяти нижних палубах.
А две верхние занимали пассажиры и команда. На своей пентере Помпей мог
отдыхать и развлекаться, не чувствуя аскетичности военного корабля. Двадцать
военных триер под командованием его префекта Сервилия охраняли десять огромных
пентер, следовавших одна за другой. И хотя море было спокойным и почти во всех
прибрежных портах находились римские гарнизоны, такая необычная охрана была
дополнительной гарантией беспрепятственного возвращения великого полководца в
Рим.
Именно благодаря талантам и мужеству Помпея, отваге и выучке
его воинов три года назад было покончено с пиратством во Внутреннем море. За
сорок дней Помпей захватил более восьмисот кораблей, разрушил все основные
пиратские базы, безжалостно истребил пиратов на суше и на море.
И теперь подобная охрана нужна была скорее в качестве
почетного эскорта для самого Помпея Магна, добившегося столь выдающихся
успехов.
На расстоянии одного дня пути шел весь римский флот,
насчитывающий более тысячи военных и грузовых кораблей, на которых были
размещены около семидесяти тысяч человек восточной армии со своим снаряжением и
добычей.
Помпей знал, с какой тревогой и надеждой ждут возвращения
его армии в городе. Он осознавал силу своих легионеров, мучительно размышляя
весь путь, как поступить с армией.
Распустить ее, согласно римским законам, и идти в город в
качестве просителя или подойти к Риму во главе огромной армии, подкрепляя свои
требования мечами преданных легионеров?
В истории города уже случались подобные прецеденты, но для
самого Помпея это была мучительная борьба между сознанием долга и жесткой
необходимостью реального выбора. Однако, в отличие от Суллы и Митридата, он не
мог нарушить римских законов.
Даже понимая, что ввод его армии в Рим может спасти ситуацию
и предотвратить дальнейший распад республиканских институтов, он не мог
решиться на такой шаг. В политике часто возникает ситуация, при которой
необходимо проявлять определенную жесткость и твердый нрав, последовательно
отстаивая выбранные принципы. Зачастую это связано с угрозой кровопролития и применения
насилия. Но, отказавшись хоть однажды от избранной линии, проявив
нерешительность и непоследовательность, правитель не может более рассчитывать
на свою армию и свой народ, ибо сделанный им выбор бывает часто окончательным.
Любая попытка вновь овладеть ситуацией обернется еще большим кровопролитием и
насилием. Однако на этот раз Помпей не был готов вводить армию в столицу. Не
диктатором, а триумфатором хотел он въехать в Рим. Не звон мечей, а шелест
лавровых венков должен был предварить его появление в «Вечном городе».
Человек, добившийся больших успехов, он был немного
тщеславен и поэтому страстно желал еще большего почитания и славы.
Весь путь Помпея обратно в Рим должен был, по замыслу самого
полководца, свидетельствовать о величии и щедрости его души.
В Митиленах он провел состязание поэтов, славивших самого
Помпея, и объявил этот город свободным в честь поэта Теофана. На Родосе он
присутствовал на состязании риторов Посидония и Термагора, слушая софистов,
одарив каждого по таланту.
[137]
А в Афинах он пожертвовал на
восстановление памятников города неслыханную сумму в пятьдесят талантов. И все
эти многочисленные благодеяния делались с одной-единственной целью — для
упрочения славы и величия самого полководца, ибо, как понимал Помпей, победы
сами по себе оставляли слишком слабое впечатление в памяти потомков без
надлежащего обрамления этих триумфов историками, поэтами, философами и
риторами.
Это были лучшие дни в жизни сорокапятилетнего Помпея.
Восхищенная молва шла впереди полководца с Востока на Запад, и триумфальное
шествие Помпея длилось несколько недель.
Но в мире нет абсолютного счастья, как не бывает абсолютной
гармонии. За два дня до высадки в Бриндизии из Рима прибыли гонцы с последними
известиями. Помпей традиционно хорошо принял гонцов, приказав разместить их на
своей пентере. Если бы он знал, с какой миссией прибыли послы, его радушие
сменилось бы ненавистью. По совету хитроумного Цицерона к Помпею были
направлены люди с тайным заданием — остановить победное шествие легионов
восточной армии.
