— Вот, посмотри, что из этого тебя устроит, — сказал Робинтон, неохотно смирившись с неизбежностью. Но ведь он и вправду слегка побаивался, что отец начнет оспаривать решения, которые он намеревался обнародовать в самом ближайшем будущем. Особенно если учесть, что Петирон совершенно не верил в неизбежное возвращение Нитей. И вряд ли он одобрит, что Робинтон рекомендует обучать учеников четвертого года теории композиции. Да, если Петирон уедет, это и вправду значительно упростит дело.
— Я дам понять остальным мастерам, что этот перевод производится по моему желанию, а не по твоему, Робинтон, — сказал Петирон. Он выбрал из пачки пергаментов один и вручил его сыну. — Вот это мне подойдет.
Робинтон взглянул на письмо и удивленно сощурился.
— Холд Полукруглый? Отец, но зачем? Это же край света! Я там бывал. Туда можно попасть либо морем, либо на драконе, и никак иначе.
— Однако же он расположен в Нератском заливе, и любой приличный капитан сможет отвезти меня туда. Они уже шесть Оборотов сидят без арфиста. Чтобы исправить упущение такого масштаба, придется немало потрудиться. Ты ведь так нерушимо уверен, что каждый должен знать все обучающие Баллады. Что ж, вот достойная задача для меня.
— Но есть же холды в Керуне, и вот этот, на реке Телгар…
— Я выбрал Полукруглый. Не нужно мне мешать, Робинтон.
— Ну, пожалуйста, подумай еще немного! — взмолился Робинтон. Полукруглый был слишком сильно оторван от мира, и это беспокоило Робинтона.
— Я уже выбрал, мастер-арфист.
И с этими словами Петирон, церемонно поклонившись, покинул кабинет.
— Клянусь Первым Яйцом!
Робинтон шлепнулся в удобное кресло, которое некогда занимал Дженелл. Сумеет ли он когда-либо оправдать надежды Дженелла и стать достойным мастером-арфистом? Он уже принял свое первое решение на новой должности — или это решение приняли за него?
Робинтон от души надеялся, что решение это было правильным.
Глава 16
Большей частью обязанности Робинтона в тот Оборот сводились к тому, чтобы просто поддерживать обычный ход вещей: он принимал новых учеников, перевел нескольких достойных учеников в подмастерья и утвердил в звании одного мастера — Джеринта, принявшего дела у одряхлевшего Горэзда.
Ф'лон пришел в восторг, узнав, что его друг сделался-таки мастером-арфистом, и всегда прилетал по первому же сигналу, чтобы доставить Робинтона в любой холд или цех, где требовалось его присутствие. Робинтон частенько пользовался помощью всадника: ведь роль посредника заставляла его постоянно перемещаться, причем быстро и на огромные расстояния. Кроме того, Робинтон никогда не оставлял надежды подыскать новых кандидатов для цеха арфистов — из числа тех, кого местные арфисты проглядели. Но лишь одна девушка-певица привлекла его пристальное внимание — а родители девушки решили, что она еще чересчур молода, и не отпустили ее из дома. Ей было шестнадцать лет, и она обладала мелодичным голосом, который легко можно было отшлифовать. Но решающим стало то, что у девушки обнаружился поклонник из соседнего холда, за которого она желала выйти замуж. Пение интересовало ее лишь постольку-поскольку.
А еще Робинтону надлежало непременно присутствовать на Встречах и на заседаниях Конклава, собиравшегося хотя бы раз в Оборот. Фэкса на эти совещания никогда не приглашали. Лорды-холдеры вообще не желали о нем говорить, даже когда Робинтон, Мелонгель, Ф'лон и Тарафел пытались поднять вопрос о наглом, незаконном захвате власти.
— Да что вы так беспокоитесь? — сердито поинтересовался как-то ворчливый пожилой лорд Айгенский. Лицо его было изборождено морщинами (последствия возраста и привычки постоянно щуриться, порожденной жарким солнцем его родного края). — Насколько я помню, этот Фэкс приходится старому Фарогаю племянником, и если сыновья Фарогая…
— Фаревен убит.
— Ну да, да, все так говорят. Но раз Фэкс принадлежит к роду владетелей Плоскогорья и раз второй сын Фарогая — как там его звали…
— Зовут, — твердо поправил лорда Робинтон. — Его зовут Барген.
— Да, Барген. У него ведь не хватило духу выйти на поединок, верно? Значит, это не тот лорд, за которым пойдут холдеры.
Мелонгель попытался возразить, но Теснер Айгенский оборвал его:
— А никому в голову не приходило, что Фарогай, может быть, хотел, чтобы его холд достался тому, кто сильнее? А? Вдруг Фарогай сам велел Фэксу принять холд?
На это никто не сумел ответить достойно — даже Робинтон. Он все ломал голову, как бы ему подипломатичнее объяснить лордам, насколько сильно его тревожит агрессивность Фэкса. Ведь еще в те времена, когда Робинтон только собирался жениться на Касии, Мелонгель задавался вопросом: а действительно ли барабанные сообщения, передаваемые от имени Фарогая, исходили от старого лорда?
Но, как в том споре, Робинтон незаметным тычком заставил Ф'лона смолчать. Предводитель Вейра имел привычку в серьезных вопросах изъясняться без обиняков, а Робинтону не хотелось, чтобы Ф'лон еще сильнее настроил против себя лордов-холдеров.
— Зачем ты это сделал? — сердито спросил Ф'лон, когда они остались наедине. — В кои-то веки нам удалось заставить их хотя бы заговорить об этом!
— Есть такая старая поговорка: «Человек, убежденный против воли, остается при прежнем мнении». — Робинтон вздохнул и покачал головой. — Нам придется подождать, пока Фэкс еще что-нибудь не предпримет.
— Или пока не начнется следующее Прохождение! — с горечью произнес Ф'лон. — Только тогда уже будет поздно!
— Или в самый раз, — сказал Робинтон, представляя, как запаникуют все эти обленившиеся маловеры при появлении Нитей — и холдеры, и мастера.
* * *
В конце следующей весны Шнырок доставил новые вести о действиях Фэкса.
— Этот тип захватил еще один холд, — сказал Шнырок, пробравшись поздно вечером в покои Робинтона. Одет он был как скороход, только шел босиком, а башмаки, подбитые шипами, нес в руке. — Я знаю, что время уже позднее, но свет в вашем окне вновь привел меня к вашему порогу, — добавил он с усмешкой и остановился у сундучка, в котором Робинтон хранил бокалы и вино.
Тяжелые башмаки глухо стукнули об пол.
— Какой? — спросил Робинтон. Ему тоже нужно было выпить: всухую такие новости не проглотишь.
— Небольшой, — сообщил Шнырок. — Наш самозваный лорд трех холдов не очень жаден. Просто богатый, процветающий холд. Он ничем не брезгует!..
Робинтон промолчал. Он понимал, что Шнырок хочет дать выход гневу.
— И принадлежал он благородному Радхарку, холдеру Тиллека!
— Думаю, Мелонгель такой наглости не спустит.
— А! — Шнырок поднял палец. — Так ты еще не слыхал, что Мелонгель болен?
Робинтон выпрямился.
