В данной ситуации это означало как можно больше продлить время до погружения в холодный сон.
Сассинак с сожалением подумала, что ей придется воздержаться от еды.
Пищеварение требует энергии, которая поглощает кислород. По той же причине невозможны никакие упражнения. Только спокойно лежать, медленно дышать и вспоминать о чем-нибудь приятном. «Это все равно что холодный сон», — сердито подумала она. Девушка постаралась привести себя в порядок с помощью маленького зеркальца в аптечке. Она аккуратно подвязала сзади слишком отросшие волосы и стерла пятна с формы, потом легла на кушетку, натянула на себя одеяло и постаралась расслабиться.
Она не была так голодна со времени давно позабытых дней, проведенных в рабстве. Урчание и бульканье в животе сменилось резкими назойливыми болями. Сассинак с усилием отвлеклась от гастрономических фантазий и переключилась на математические. Квадратные и кубические корни, сложные уравнения, кривые линии, извивающиеся, как шланги под давлением воды…
Наконец ее милостиво охватила дремота.
Сасс проснулась в скверном настроении, но с более ясной головой, чем в первый раз. Со времени старта отсека прошло двадцать пять часов шестнадцать минут. Стало ясно, что крейсер не задержался для поисков или не смог ее найти. Интересно, получилось бы у ссли уловить такое маленькое искажение в энергетических полях, а у вефтов — обнаружить ее, как знакомое им живое существо? Но это были праздные размышления. Сассинак снова протянула руку к аптечке — она помнила, что каждый наркотик имеет характерный аналитический профиль и что серийные тесты могут обеспечить лучшую информацию о неизвестном наркотике.
Внезапно ей показалось, что отсек сжимается вокруг нее, придавливает к кушетке. Неужели какое-то ускорение, которое может раздавить ее? Но этого не может быть — эвакуационные отсеки снабжены таким же искусственным притяжением, как и крейсер, защищающим раненых пассажиров. Сассинак знала, что стены не могут сдвигаться, но теперь поняла чувство, которое испытывал энсин Корфин. Она была заперта в маленькой металлической коробке, не могла выглянуть наружу, не знала, где находится и что происходит. Ее дыхание стало слишком быстрым — она изо всех сил постаралась замедлить его. Да, это клаустрофобия. Интересно… Но она ощущала не интерес, а ужас.
Нужно что-то делать… Квадратные корни тут не помогут. Может ли она сделать что-нибудь еще, чтобы против нее не выплыли какие-нибудь новые улики? Самое худшее уже произошло. Но тут у нее мелькнула страшная мысль: а что, если крейсер не ищет ее, так как коммандер Фаржон поверил, что она пиратский агент и намеренно покинула корабль в отсеке?
В животе снова заурчало, и Сасс заставила себя войти в первую стадию самовнушения, которому обучил ее Абе. Голод — всего лишь голод, из-за него нечего беспокоиться. А вот ее карьера…
Большую часть последующих долгих часов Сассинак провела в полудреме, близкой к трансу. Остальное время она делала все возможное, чтобы затруднить подтасовку улик против нее. Если отсек подберут враги, у которых в распоряжении будет достаточно времени, то, разумеется, все ее усилия пойдут насмарку, но если это окажется ее крейсер или какой-нибудь другой корабль Флота, то, чтобы свести на нет ее работу и подтасовать улики заново, понадобится отнюдь не несколько минут.
Когда монитор показал, что с момента старта прошло уже сто часов, а до полного истощения запасов воздуха осталось менее пяти часов, Сассинак вынула инструкцию для погружения в холодный сон. Эвакуационные отсеки имели автоматическую систему настройки, но девушка не слишком-то верила ей, — что, если тот же человек, который испортил радиомаяк, поработал и над камерой? Сасс отбросила мысль, что он мог вывести из строя всю камеру холодного сна. В этом случае она просто заснет и не проснется. Но она или попробует уйти в сон, или погибнет от кислородного голодания, а фильмы в Академии ясно давали понять, что это весьма малоприятная смерть.
Сассинак тщательно наполнила шприцы, несколько раз проверив препараты и дозы. Прихватив матрац с противоперегрузочной кушетки, она внимательно осмотрела камеру. Обычно холодный сон требовал только замкнутого пространства — она могла погрузиться в него, используя в качестве такого пространства весь отсек. Но для дополнительной защиты в эвакуационных отсеках были оборудованы специальные камеры. Сассинак заглянула в пустой, сверкающий сталью ящик и поежилась.
Согласно инструкции, нужно было запрограммировать автозапуск и установить старт на цифре «IV». Но Сассинак так не поступила. Она решила лечь в камеру со шприцами, сделать себе инъекции, опустить крышку, повернуть рычаги, а затем… затем она надеялась проспать столько времени, сколько понадобится, пока кто-нибудь ее не найдет.
Тянуть до последнего момента будет невозможно. Кислородное голодание делает человека медлительным и неуклюжим, и она может допустить роковую ошибку. Сассинак установила сигнал на час до предельного срока. Наступали последние минуты. Девушка огляделась, стараясь не терять хладнокровия. Она не осмеливалась погружаться в состояние транса, а больше ничего не могло снять напряжение. Сассинак уже составила отчет о своем незапланированном путешествии вместе с предположениями о его причине и личности преступника и надиктовала его на пленку, а также положила на кушетку рукописный отчет, думая, что излишняя предосторожность не повредит.
Когда прозвучал сигнал, Сассинак подхватила шприц и попыталась отключить сигнализацию, но у нее ничего не получилось. «Отлично! — подумала она. — Я погружусь в холодный сон, слыша этот ужасный звук, который будет годами преследовать меня в ночных кошмарах». Но постепенно ей стало ясно, что это был не тот сигнал, — до запланированного оставалось еще пятнадцать минут. Девушка дико озиралась, пытаясь понять, в чем дело, пока не сообразила, что это сигнал тревоги. Поблизости появилась какая-то крупная масса — возможно, корабль, обладающий средствами связи, совместимыми с отсеком.
Но ведь она настроила бортовую аппаратуру на фиксацию каких-либо попыток фальсификации доказательств преступления во время ее сна, и если начнет переключать приборы, то рискует нарушить всю систему.
А если это не флотский корабль, а союзники ее врага? Или, что еще хуже, это вообще не корабль, а звезда, куда падает отсек?
Сассинак твердо сказала себе, что в таком случае беспокоиться не о чем — помешать этому невозможно, и все кончится очень быстро. Она нашла нужный рычаг и отключила сигнал тревоги. Теперь требовалось решить, положиться ли на судьбу или попытаться наладить связь. Сассинак приняла решение сохранить плоды своей деятельности, хотя это и лишало ее возможности узнать, может ли состояться рандеву с неизвестным объектом, прежде чем в отсеке полностью истощится кислород. Впрочем, он, так или иначе, подходил к концу, а десять минут без кислорода все равно что четыре дня.
Осталось десять минут… Пять… Сассинак пододвинула к себе небольшой баллон с запасом кислорода на самый крайний случай — использовать его сейчас или нет? Все… Сасс посмотрела на шприц, но не прикоснулась к нему. Она почувствовала бы себя глупо, если бы потеряла сознание именно в тот момент, когда кто-нибудь войдет в дверь. Но она оказалась бы полной идиоткой, если бы позволила себе умереть, потому что слишком затянула время. Сассинак решила добавить новые сведения в свой «вахтенный журнал».
