– Я тоже очень рад за тебя. Я уже несколько недель держал это от тебя в секрете, дожидаясь ответа на последние запросы. У меня не было уверенности. Не хотелось терзать тебя надеждой лишь ради того, чтобы в результате получить дурные вести. Но теперь я с радостью рассказываю тебе обо всем!
– Я ждала два года. Несколько недель погоды не делают, – пробормотала Лунзи, роняя мокрый носовой платок. Ти вытащил из рукава свой и протянул ей. Она утерлась, громко шмыгая носом. – Где она, Ти?
– Доктор Фиона в течение пяти лет работала на Гламоргане, это куча световых лет отсюда в направлении Веги, чтобы воспрепятствовать распространению вируса чумы, поставившего колонию на грань вымирания.
Работа её завершена. Она сейчас направляется домой, на Альфу Центавра, чтобы воссоединиться со своей семьей. Эта дорога требует многочисленных пересадок даже при использовании возможностей ССП, и ей, вероятно, потребуется года два, чтобы добраться домой. Я не установил с ней непосредственный контакт. – Ти проказливо улыбнулся, явно приберегая лучшее напоследок. – Но три твоих внука, пять правнуков и девять праправнуков заявили, что им доставит огромную радость встреча с их прославленной прародительницей. Голограммы каждого из них здесь, на этой кассете.
Лунзи слушала его рассказ с нарастающим волнением. Когда он торжественно извлек кассету, она бросилась обнимать его:
– Ого! Внуки!.. Я ни разу не подумала о внуках. Дай же посмотреть на них!
– Запись переслали с Альфы Центавра с оказией на торговом корабле «Просперо», – пояснял Ти, засовывая кассету в дисковод компьютера. Лунзи вскарабкалась на тахту и воззрилась на экран горящими глазами, когда замелькали первые кадры изображения. – У меня о них всего лишь поверхностное представление. Сообщение короткое. Должно быть, твой внук Ларе скряга. Кстати, повествование ведет как раз он.
На экране возникло голографическое изображение черноволосого мужчины лет пятидесяти. Лунзи внимала, не отрывая глаз. Мужчина заговорил:
– Приветствую тебя, Лунзи. Меня зовут Ларе, я сын Фионы. Не знаю, когда до тебя доберется оказия, поэтому буду называть имена и стандартные годы рождения всех членов семьи, а не их возраст на настоящий момент. Начну с себя. Я самый старший в семье. Родился в 2801-м. А это мама, самое позднее изображение, которое у меня есть, – перед тем, как она последний раз куда-то рванула. – Голос явно выражал неодобрение. – Она с головой ушла в свою работу, как, полагаю, тебе и самой известно.
Перед Лунзи возникло изображение женщины средних лет. Без сомнения, это была студийная работа, выполненная профессионалом: ясная и отчетливая. Её темные приглаженные волосы, кое-где тронутые сединой, были собраны на макушке и завязаны узлом. Она стояла раскованно, одетая в без единого пятнышка форменное облачение, казавшееся безупречным до последней складки.
Строгая форма откровенно контрастировала с её позой. От уголков глаз разбегались тонкие изогнутые морщинки, которые как бы подчеркивали ресницы. Улыбка выгравировала более глубокие линии между носом и уголками рта, но то была замечательная улыбка. Лунзи прекрасно помнила это радостное выражение лица. Она закрыла глаза и на миг снова оказалась на Тау Кита, в солнечном дне накануне её отъезда на платформу.
– Деточка моя, – прошептала Лунзи, охваченная тоской и раскаянием. Она зажала рукой рот, переведя глаза с голограммы юной Фионы на изображение на экране. – Как же она изменилась!.. Я все пропустила, она выросла без меня.
– Она хороша, – заметил Ти, останавливая воспроизведение. – Ты видишь, она счастлива? А не хочешь посмотреть на остальных членов своего семейства?
Лунзи резко кивнула и открыла глаза. Ти протянул руку к переключателю, и изображение Фионы пропало. На экране появился поджарый молодой мужчина во флотской форме.
– Мой брат Дугал, родился в 2807-м, – констатировал голос Ларса. – Не женат, кроме карьеры, увлечений не имеет. С тех пор как произведен в чин капитана Флота ФОП дома бывает редко. Время от времени перевозит мать и её микробных собак с места на место. Часто только в этих случаях кому-то из нас и удается повидать её. Да, кстати, камера моей жены немного застенчива и не может стоять смирно во время съемки.
Лунзи расслышала, как на дальнем плане кто-то завизжал:
– Ой, Ларе! Прекрати!
Лунзи улыбнулась: «У него фамильное чувство юмора». Изображение сменилось.
– Моя дочь Дайдри, родилась в 2825 году. А вот её муж Мойкол и три их девочки. Я называю их Парками. Это у нас Руди, родилась в 2843-м, Капелла – в 2844-м, и Антея Роз – в 2845-м. Другая моя девочка, Джоржия, 2828-й.
Единственный её сын Гордон, 2846-й. Шустрый парень, это должен признать даже его дедушка. Мелани, дочь Фионы, стандартный год рождения – 2803-й.
Это была женщина изумительной красоты с такими же каштановыми волосами, как у Лунзи, и с Фиониными глазами и подбородком. Её уютная материнская фигура с мягкими очертаниями не имела заметных излишков веса на тонких костях. Рядом, обняв её рукой за талию, стоял очень высокий мужчина с острым, узким ястребиным лицом, казавшимся нелепым под копной мягких светлых волос.
– Её муж, Далтон Ингрич. Их третий сын, Дрю, 2827-й. У Дрю два мальчика, которые сейчас учатся в Технологическом Институте на Альфе Центавра. У меня нет их современных голограмм. Старшие мальчики Мелани, Джей и Тед, близнецы, родились в 2821-м. Вот Тед и его дочка Кассия, родилась в 2842-м. А это Джей с супругой и двумя пострелятами – Дерамом, 2842-й, и Лоной, 2847-й.
Повествование Ларса поглотил шум помехи, и повторно возникло изображение Мелани. Она шагнула вперед, радушно протягивая руки, чтобы сказать несколько слов.
– Мы были бы счастливы встретиться с тобой, дорогая наша прародительница. Пожалуйста, приезжай.
Изображение постепенно исчезло. Лунзи сидела, уставясь в пустой экран, когда компьютер зажужжал и вытолкнул кассету.
Лунзи резко выдохнула:
– Красота! Мгновение назад я была одна-одинешенька во всей Галактике. А сейчас оказалась у истоков настоящего демографического взрыва! – Она недоверчиво покачала головой. – Ты знаешь, я считала, что лишила себя возможности иметь семью, связанную со мной по крови.
– Ты должна поехать, – мягко сказал Ти. Он заботливо смотрел на Лунзи, но не прикасался к ней, деликатно дожидаясь, пока она не захочет этого сама.
– Почему они не сказали мне, где она? – спросила Лунзи.
Ти не было необходимости спрашивать, какая такая «она».
– Они не могут. Они не знают. Потому что её служба связана с болезнями, способными уничтожить каждого десятого на планете; кто знает, что произойдет, если самонаводящийся снаряд любопытства достигнет планеты.
Быть может, всего лишь для того, чтобы продать сенсацию объемному видео.
Лунзи вспомнила репортаж про Феникс:
– Это действительно так. Охотник за сенсациями может распространить чуму дальше, чем собственную историю. Но все равно, как жаль!
