Футов через сто он подошел к лестнице, спускающейся в темную бездну, потом лестница прекратилась, и опять пошел ровный туннель, и, наконец, путь преградила массивная деревянная дверь, запертая тяжелыми железными засовами с этой стороны. Это навело человека-обезьяну на предположение, что проход, в котором он находится, действительно ведет на свободу, если только за этой дверью нет какого-нибудь каземата.
На засовах тоже лежал толстый слой пыли – новое доказательство, что здесь давно никто не бывал. Когда Тарзан толкнул дверь – петли ее заскрипели, словно она жаловалась на дерзкого, нарушающего ее покой.
На мгновение Тарзан приостановился и прислушался, не раздастся ли где-нибудь ответного звука, который указал бы на то, что непривычный ночной шум встревожил обитателей храма, но все было тихо, и он перешагнул порог.
Он попал в большую комнату, вдоль стен которой и внизу на полу были ярусами сложены слитки какого-то металла странной, хотя и однообразной формы. Слитки были тяжелые, и если бы их не было так невероятно много, Тарзан решил бы, что это золото. Но мысль о том, какое сказочное богатство представляли бы собой эти тысячи пудов металла, если бы это действительно было золото, почти убедила его в том, что это другой, менее благородный металл.
В заднем конце комнаты он заметил вторую, также запертую с этой стороны дверь, и снова надежды сильнее заговорили в нем. По ту сторону двери проход шел прямо как боевое копье, и через полчаса он попал к лестнице, ведущей вверх. Сначала ступени были бетонные, но на середине лестницы голые ноги почувствовали разницу. Бетонные ступени сменились гранитными. Попробовав руками, человек-обезьяна решил, что ступени высечены в скале, потому что нигде не чувствовалось соединений.
Лестница довольно долго поднималась спиралью, и вдруг, после крутого поворота, Тарзан попал в узкую щель между двумя скалами. Над ним сияло звездное небо. Каменистая тропинка круто поднималась вверх. Тарзан пробежал по тропинке и очутился на верхушке огромного гранитного валуна.
На расстоянии мили позади лежал город Опар со своими куполами и башнями, весь залитый мягким светом экваториальной луны. Тарзан взглянул на слиток, который принес с собой. Несколько секунд он рассматривал его при свете луны, потом, подняв голову, посмотрел в сторону города былого величия.
– Опар, – шептал он. – Опар, заколдованный город мертвого и забытого прошлого. Город красавиц и зверей, город ужаса и смерти, город сказочных богатств. – Слиток был золотым самородком.
Валун, на котором лежал Тарзан, находился на равнине, на полпути между городом и теми скалами, через которые он со своими черными воинами перебрался накануне утром. Спускаться с крутой, обрывающейся скалы было нелегкой задачей даже для человека-обезьяны, но в конце концов он почувствовал под ногами мягкую землю долины и, не оглядываясь больше на Опар, повернул к сторожевым скалам и быстро пересек долину.
Солнце всходило, когда он поднялся на вершину горы, ограничивающей долину с запада. Далеко внизу, у подошвы холмов, он увидел поднимающийся над деревьями дымок.
– Люди, – шепнул он. – А пятьдесят человек отправились за мной в погоню. Неужели это они?
Он быстро спустился со скалы и по узкому оврагу, уходящему в лес, поспешил на дымок. Держась опушки леса, он за четверть мили до того места, где странный столбик поднимался к небу в тихом воздухе, перешел на деревья. Осторожно приближаясь, он вдруг увидел примитивную бому и там, вокруг огня, пятьдесят черных Вазири. Он обратился к ним на их собственном языке.
– Встаньте, дети, и приветствуйте вашего царя!
С возгласами удивления и страха воины повскакали на ноги, не зная, бежать ли им или оставаться. Тогда Тарзан легко соскочил с дерева, прямо к ним в бому. Когда они увидели, что это в самом деле их вождь, целый и невредимый, а не материализованный дух его, они были вне себя от радости.
– Мы были трусами, о Вазири! – воскликнул Бузули. – Мы убежали, предоставив тебя твоей судьбе. Но когда прошел наш испуг, мы поклялись вернуться и спасти тебя или отомстить твоим убийцам. Мы готовились снова перебраться через гору и отправиться пустынной долиной к страшному городу.
– Видели вы, дети мои, пятьдесят страшных человек, спустившихся с горы сюда в лес? – спросил Тарзан.
– Да, Вазири, – отвечал Бузули. – Они прошли мимо нас вчера поздно вечером, когда мы собирались вернуться за тобой. Они совсем не охотники. Мы услышали их издалека, и так как нас ждало другое дело, то мы отодвинулись в лес и пропустили их. Они быстро ковыляли на коротких ногах, а некоторые иногда опускались на четвереньки, как Болгани, горилла. Они в самом деле страшные люди, Вазири.
Когда Тарзан рассказал им о своих приключениях и о находке желтого металла, и предложил вернуться ночью и забрать сколько можно будет из их сокровищ, ни один не отказался. И когда сумерки спустились на песчаную долину Опара, пятьдесят эбеновых воинов легкой рысцой потрусили по пыли к гигантскому валуну, возвышающемуся перед городом.
Если трудно было спуститься со скалы, то, казалось, почти невозможно втащить пятьдесят воинов на вершину. Но задача была выполнена, благодаря геркулесовским усилиям со стороны человека-обезьяны.
Десять копей были связаны вместе, и с этой цепью, привязанной к поясу, Тарзан взобрался-таки наверх. Потом по одному перетащил всех своих воинов. Немедля двинулись они к комнате сокровищ, где каждый взял по два самородка, весом до восьми-десяти фунтов вместе.
В полночь весь отряд был уже у подножья валуна, но только к рассвету взобрались они на скалистую вершину. Домой продвигались медленно – гордые воины не привыкли носить тяжести. Но они не жаловались и к концу тридцатого дня вступили в пределы своей земли.
Здесь Тарзан повел их не на северо-запад к селению, а прямо на запад, и утром на тридцать третий день приказал им сняться и идти к себе в селение, оставив золото там, где они сложили его вечером.
– А ты, Вазири? – спросили они.
– Я останусь здесь еще несколько дней, дети мои. Спешите же к своим.
Когда они ушли, Тарзан взял два слитка и, вспрыгнув на дерево, легко пробежал несколько сот ярдов среди густых нижних ветвей. Внезапно открылась перед ним крутая поляна, окруженная гигантами джунглей, как исполинскими часовыми. В центре этого естественного амфитеатра было маленькое плоское возвышение плотно убитой земли.
Сотни раз до того бывал Тарзан в этом уединенном месте, так густо заросшем колючими кустарниками, виноградниками и огромными лианами, что даже Шита-леопард, при всей своей гибкости, не мог проскользнуть туда, и Тантор-слон, при всей своей гигантской силе, не мог проложить себе дорогу сквозь живую стену, защищающую зал собраний больших обезьян от всех обитателей джунглей, кроме самых безобидных.
Пятьдесят переходов сделал Тарзан, пока перенес все самородки в пределы амфитеатра. Потом из дупла старого, расколотого молнией дерева вытащил ту самую лопатку, которой когда-то выкопал сундук профессора Архимеда К. Портера, им же перед тем здесь зарытый. Вырыв длинную канавку, он сложил туда состояние, которое его черные воины принесли для него из забытой сокровищницы города Опара.
