Как только последний из чернокожих получил свой боекомплект, Китембо собрал соплеменников в некотором отдалении от остальных участников экспедиции и завел с ними негромкий разговор. Они были из племени базембо, и Китембо, их вождь, говорил с ними на родном наречии.
Китембо ненавидел всех белых. Англичане оккупировали землю, с незапамятных времен бывшую домом для его народа; а поскольку Китембо наследовал титул вождя, но не хотел мириться с господством захватчиков, те сместили его, посадив на трон послушную марионетку.
Для вождя Китембо, дикого, жестокого и коварного, все белые были исчадием ада, но в сотрудничестве со Зверевым он увидел возможность отомстить британцам; поэтому-то он собрал вокруг себя множество соплеменников, примкнувших к экспедиции, которая, по заверению Зверева, должна была навсегда освободить землю от оккупантов и наделить Китембо еще большей властью, нежели та, которой обладали вожди базембо.
И все же Китембо было не легко поддерживать интерес своих людей к данному предприятию. Англичане основательно подорвали его власть и влияние, и теперь воины, некогда раболепствовавшие перед ним, осмеливались в открытую сомневаться в его полномочиях. Люди не роптали, пока все шло своим чередом: короткие переходы, мирные тихие стоянки и обильная пища в обществе чернокожих с западного побережья и членов других племен, бывших менее воинственными, чем базембо, и выполнявших роль носильщиков и слуг; но теперь, когда впереди замаячила реальная опасность, кое-кто решил поинтересоваться, какую выгоду сулит это им, не желая, очевидно, рисковать своей шкурой для удовлетворения амбиций или антипатий как белого Зверева, так и черного Китембо.
И теперь Китембо, стремясь сгладить недовольство, повел разговор со своими воинами, суля им, с одной стороны, наживу, а с другой, – жестокую кару, предлагая тем самым выбирать между послушанием и мятежом.
Кое-какие из посулов, которыми он прельщал их воображение, весьма смутили бы Зверева и остальных белых участников экспедиции, понимай они диалект базембо; но наиболее весомым аргументом в пользу подчинения приказам Китембо являлся, видимо, неподдельный страх, все еще испытываемый большинством его соплеменников перед своим безжалостным вождем.
Среди других чернокожих участников экспедиции были изгои из нескольких племен и значительное число носильщиков, нанятых в обычном порядке для сопровождения того, что официально именовалось научной экспедицией.
Абу Батн и его воины на какое-то время решили поддерживать Зверева по двум причинам: во-первых, из-за жажды наживы, во-вторых, из-за ненависти ко всем белым в лице англичан, утвердивших свое господство в Египте и даже в отдаленных пустынях, которые они считали своими исконными землями.
Представители других рас, сопровождавших Зверева, вдохновлялись, как считалось, благородными гуманистическими побуждениями, хотя, если не кривить душой, их лидер чаще говорил им о приобретении богатств и власти, нежели об идеалах братства и счастье пролетариата.
Таким образом, в это прекрасное утро на поиск сокровищ загадочного Опара выступила разношерстная, но, тем не менее, грозная экспедиция.
Зора Дрынова проводила их взглядом, не спуская прекрасных загадочных глаз с фигуры Питера Зверева, пока тот не скрылся из виду в темном лесу.
Была ли то дева, глядевшая с тревогой вослед своему любимому, уходящему на опасное дело, или же…
– Он может и не вернуться, – раздался над ее ухом масляный голос.
Девушка повернула голову, встретив прищуренный взгляд Рагханата Джафара.
– Он вернется, товарищ, – возразила она. – Питер Зверев всегда возвращается ко мне.
– Вы чересчур в нем уверены, – произнес индус, блестя плотоядным взором.
– Я знаю, что говорю, – ответила девушка, направившись к своей палатке.
– Погодите, – сказал Джафар.
Она остановилась и повернулась к нему.
– Что вам угодно?
– Вас, – ответил он. – Что вы нашли в этой грубой скотине, Зора? Что он понимает в любви или в красоте? Только я могу оценить вас, прекрасный утренний цветок. Со мной вы познаете удивительное блаженство идеальной любви, ибо я знаток этого искусства. Животное, подобное Звереву, может только унижать вас.
Девушка почувствовала приступ тошнотворного отвращения, который она постаралась скрыть от глаз индуса, так как понимала, что экспедиция ушла неизвестно на сколько дней и что в течение этого времени она и Джафар будут практически одни в лагере, за исключением горстки диких чернокожих воинов, чье отношение к делам такого рода нельзя было предвидеть; но, тем не менее, она была преисполнена решимости недвусмысленно положить конец его притязаниям.
– Со смертью играете, Джафар, – тихо произнесла она. – Сюда меня привела не жажда любовных утех, и если Зверев узнает о том, что вы мне сказали, он убьет вас. И больше со мной на эту тему не заговаривайте.
– В этом не будет необходимости, – загадочно ответил индус. Его полузакрытые глаза были прикованы к глазам девушки. Так они стояли друг против друга секунд двадцать, и Зора Дрынова ощутила, что ее охватывает слабость и она близка к капитуляции. Усилием воли она попыталась перебороть это ощущение, сопротивляясь воле индуса. Наконец она отвела взгляд. Она одержала победу, но победа принесла ей слабость и дрожь, как бывает после ожесточенной физической схватки. Поспешно отвернувшись, она торопливо пошла к своей палатке, не смея оглянуться, опасаясь вновь встретиться взглядом с глазами Рагханата Джафара – двумя хищными злобными омутами; поэтому Зора и не заметила сальной улыбки удовлетворения, искривившей чувственные губы индуса, как и не услышала фразы, повторенной им шепотом: «В этом не будет необходимости».
* * *
Экспедиция двигалась по петляющей тропе, ведущей к подножию скал, окаймляющих нижнюю границу пустынного плато, за которой таились древние руины Опара, а в это же самое время далеко на западе к базовому лагерю заговорщиков приближался Уэйн Коулт. На юге, восседая на спине громадного льва, продолжала свое путешествие маленькая обезьянка, которая, чувствуя свою полнейшую безнаказанность, осыпала пронзительными оскорблениями всякого обитателя джунглей, встречавшегося им на пути; а грозный хищник, исполненный презрения ко всем меньшим существам, высокомерно шагал навстречу ветру, осознавая свое неоспоримое превосходство. Пасущееся на его пути стадо антилоп, почуяв резкий запах льва, заволновалось, но стоило ему оказаться в их поле зрения, как они всего лишь отбежали в сторону, уступая дорогу, и, не страшась присутствия хищника, вновь принялись щипать траву, ибо лев Нума был сыт, и травоядные поняли это, как понимают дикие животные то, чего не может понять человек с его притупленными органами чувств.
Запах льва достиг и других животных, находившихся в отдалении, и они тоже занервничали, хотя их страх был послабее испуга антилоп. Эти другие были большими обезьянами из племени То-ята. Могучие самцы не боялись никого, даже самого Нуму, хотя их самки и детеныши трепетали от страха.
