– Ох и дура же ты, – покачала
головой Настя, – живых бояться надо!
– Не, я по шоссе, – повторила
Махова.
Настя спустилась к реке и пошла по тропинке,
впереди мрачно шумел водопад, вокруг не было никого, и Бандиной вдруг стало
страшно. Солнце еще не закатилось, но дневной свет начал меркнуть, сгущались
сумерки.
Настя прибавила шаг и вдруг увидела сбоку
что-то непонятное, похожее на кучу опавших листьев. Бандина шагнула левее и
заорала. В кустах лежала мертвая девушка, та самая Соня, чье тело не нашли
спасатели. И Настя, зажав рот руками, бросилась прочь от страшной находки,
сумку с мукой она бросила.
Егор замолчал и уставился на меня, я вздохнул.
– Значит, вы придумали историю про
раненую в избе бирюка?
Егор закивал.
– Это Юля сочинила, – признался
он, – вмиг дело устроила, мы с матерью лишь подчинялись!
Я подпер голову руками и продолжал слушать его
рассказ. Да уж, у этой Юли никак нельзя отнять умение мгновенно ориентироваться
в ситуации. Ушлая девица сообразила: судьба подбрасывает ей уникальный шанс,
второго не будет. Соню никто в поселке Корь не знает, Юлию не видели много лет,
Чупинина сильно изменилась, о ее приезде на родину людям неведомо. Вот она –
возможность вернуться в Москву и попытаться начать жизнь сначала. Оборотистая
Юля принялась командовать очумелыми родителями. Для начала она велела отцу и
матери закопать тело бедняги Сони.
– Идите быстро, уже темно, –
приказала дочь родителям, – да запрячьте ее поглубже, иначе мне может быть
плохо.
Бандины обожали дочь, поэтому они взяли
заступы и, перекрестившись, выполнили ее приказ. Рано утром Юля без всякого
трепета натянула на себя грязный спортивный костюм, снятый с трупа, и ушла на
заимку, Насте предстояло исполнить роль испуганной бабы, нашедшей раненую.
Никто из участников событий не заподозрил
обмана. Настя и Егор с блеском выполнили свои «партии». Юле пришлось
предварительно изодрать себе лицо и наставить ссадин на теле. Если бы подобную
туфту разыграли в Москве или другом каком-то крупном городе, то и милиция, и
врачи мигом заподозрили бы неладное. Но в Кори был только старший сержант
Николай Сергеевич, которого местные звали участковым, и несколько
малообразованных парней, надевших синюю форму после службы в армии. Никакого
опыта в расследовании преступлений местные Шерлоки Холмсы не имели, в Кори не
происходило ничего серьезного, случались лишь мелкие кражи и драки. А медицину
представляла фельдшерица Антонина, которая чуть не упала в обморок при виде
окровавленного лица Юли. Никакого рентгеновского аппарата в медпункте не было,
Чупинина протяжно стонала и говорила:
– У меня ребра сломаны.
– Ой, ой, – убивалась
Антонина, – точно! По камням волокло. Надо тебя в больницу скорей.
Версия о том, что Соня выпала из лодки до
водопада и сумела выплыть, а потом в состоянии шока добралась до избы бирюка и
там свалилась, не имея более сил шевелиться, никого не удивила. Жизнь странная
штука, выкидывает порой и не такие фортели.
– Ну дела, – ахали бабы, глядя вслед
еле живой от старости машине «Скорой помощи», – а помните, как Павлушка
Терешкин трехлетним в лесу пропал? Две недели мальчика не было, думали, погиб,
а его в Заточном обнаружили, аж за сорок километров отсюда.
– А Катька-то, Катька! – шумели
мужики. – Ее при аварии из автобуса на повороте вышвырнуло! И че? Сама
домой пришла! Без царапинки, только голос потеряла.
Случай со счастливо спасенной туристкой удачно
вписывался в ряд странных происшествий, кроме того, рыдающая в голос Тильда
опознала дочь, поцеловала ее и упала в обморок. Женщину и Соню посадили в
«рафик» с красным крестом и увезли из Кори, больше их никто не видел. Антонина
сказала, что семья Умер от госпитализации отказалась, Тильда все время
истерически рыдала, а Соня, сохранившая, несмотря на тяжелые испытания,
спокойствие, заявила фельдшерице:
– Ребра ерунда, царапины заживут, лучше
мы с мамой сразу домой вернемся, притормозите у вокзала.
– Но так нельзя, – вздумала
сопротивляться фельдшерица.
– У нас в Москве есть свой врач, –
отбила мяч Соня, – спасибо за помощь.
Разыгравшаяся буря не дала мне возможности
улететь домой, пришлось просидеть в Екатеринбурге, в гостинице, четверо суток,
ругая погоду.
Вернувшись в Москву, я вошел в кабинет к Норе,
увидел там своего лучшего друга Макса Воронова и с некоторой обидой сказал:
– Вы знали!
– О том, что Соня Умер – это Юлия
Чупинина? – спокойно спросила хозяйка. – Я догадывалась, и, судя по
твоему лицу, оказалась права, рассказывай.
– Ну почему вам в голову пришла мысль о
подмене? – спросил я, изложив факты.
Нора посмотрела на Максима, тот кашлянул и
тихо ответил:
– Некоторые нестыковки в рассказах людей,
странности, выяснившиеся при более детальном погружении в проблему. У Сони Умер
имелся сын Марк, так?
– Да, – кивнул я, – из-за него
весь сыр-бор и разгорелся, мальчику потребовалось разрешение на выезд, а что,
он и правда сын Вяльцева?
Макс покосился на Нору:
– Я расскажу?
– Валяй, – кивнула хозяйка и
схватила пачку отвратительных папирос.
Для меня остается загадкой, ну где Элеонора
добывает это курево.
