Он старался угадать, сколько ему предстоит просидеть на дереве. Львица уйдет, когда проголодается, но когда это произойдет?
По величине брюха и по запаху дыхания человек-обезьяна определил, что она плотно поела, причем недавно.
Тарзану пришлось покориться своей участи. Убедившись в том, что ветками Сабор не прогнать, он прекратил бессмысленное занятие, ибо был не из тех, кто досаждает хищнику, чтобы выместить на нем свою досаду. Вместо этого он устроился поудобнее среди ветвей и уснул.
В то же время возле самой опушки леса свернулась в малюсенький, как можно менее заметный клубочек перепуганная обезьянка и молча страдала. Она боялась шелохнуться, чтобы не привлечь внимания пантеры Шиты неосторожным звуком. Обезьянка была убеждена в том, что рано или поздно Шита обнаружит ее и съест. Только к чему самой торопить неприятную развязку?
Взошло солнце, а Нкима все еще оставался жив, чему несказанно удивлялся, не веря в собственное везение. Должно быть, Шита просто не заметила его ночью, но теперь, при свете дня, непременно обнаружит. Правда, зверька немного утешала мысль о том, что днем он сумеет заметить Шиту раньше, чем та заметит его, и успеет задать деру. По мере того, как солнце поднималось над горизонтом, поднималось и настроение Нкимы, и все же он сильно горевал из-за того, что Тарзан не возвращается. Со своего места Нкима видел, что его хозяин продолжает сидеть на дереве там, на равнине, и недоумевал, почему Тарзан не спускается и не идет к малышу Нкиме.
И хотя обезьянка видела собравшихся под деревом львов, она и представить не могла, что они-то и не дают Тарзану вернуться. У Нкимы просто не укладывалось в голове, что на свете есть такой враг, которого Тарзан не смог бы одолеть.
Тарзан уже начал злиться. Казалось, львица никогда не уйдет. Ночью несколько львов уходили на охоту и теперь приволокли с собой тушу задранного ими животного, у которой тут же улегся один из хищников.
Тарзан надеялся, что добыча отвлечет Сабор, но хотя запах крови был очень сильный, львицу он не соблазнил.
Настал полдень. Тарзан испытывал сильный голод, от жажды у него пересохло во рту. У него чесались руки вырезать дубину и попытаться силой прорваться на свободу. Только он прекрасно понимал, к чему это приведет. Даже он, Тарзан из племени обезьян, вряд ли мог рассчитывать на то, что останется в живых, спустившись с дерева, ибо на него тотчас набросится львица, а за ней и все остальные львы. А в том, что львица нападет на него, как только он сделает шаг в сторону убитого льва, сомневаться не приходилось. Не оставалось ничего иного, как ждать. Когда-нибудь львица уйдет, не будет же она торчать здесь вечно.
И в конце концов это произошло, львица ушла-таки. Вскоре после полудня Сабор встала и направилась к туше убитого животного. Стоило львице зайти в высокую траву, как следом за ней потянулись и остальные хищники. К счастью, туша лежала так, что дерево, на котором укрылся Тарзан, оказалась между нею и лесом. Не дожидаясь, пока в колыхавшейся траве скроется последний лев, Тарзан спрыгнул с дерева, вырвал из тела Нумы свое копье и поспешил к лесу. Чуткий слух человека-обезьяны ловил малейший шорох, даже Нума на своих мягких лапах не мог бы подобраться к Тарзану незамеченным, но ни один лев не погнался за ним.
Нкима возликовал.
Тарзана мучили голод и жажда. Воду он нашел быстро и от души напился, а вот с антилопой дела обстояли сложнее, и мысль о еде пришлось отложить, пока, наконец, ему не повезло, и он смог насытиться.
Затем мысли его вернулись к цели его маршрута. Он должен пойти в деревню Боболо и все разузнать.
Охотясь за антилопой, Тарзан ушел далеко от реки и оказался в долине, за которой, по его подсчетам, находилась деревня, где он надеялся найти девушку. По пути ему встретилась стая больших обезьян во главе с вожаком Зу-То, что весьма удивило Тарзана, который считал, что Зу-То находится далеко отсюда, во владениях Тарзана. Человек-обезьяна остановился поболтать с ними, но ни обезьяна, ни Тарзан, который редко общался с ними, не испытали особой тяги к долгой беседе, и он вскоре покинул их, продолжая свой путь. Тарзан устремился по деревьям к реке, где бесспорно отыщет следы, которые помогут ему сориентироваться.
Сгущалась темнота. Нкима обвил лапками смуглую шею хозяина, повиснув у него на спине. Целый день перелетал он с ветки на ветку, не отставая от Тарзана, а к ночи буквально прильнул к человеку, ибо ночью в джунглях полно страшных зверей, вышедших поохотиться за малышом Нкимой.
Между тем запах человека все усиливался, и Тарзану стало ясно, что он приближается к селению гомангани. То, конечно, была не деревня Боболо, так как находилась далеко от реки. Более того, своеобразие запаха, достигшего чутких ноздрей Тарзана, указывало на то, что жители деревни принадлежат к совсем другому племени. Уже сам факт присутствия неизвестных гомангани был бы достаточным основанием для того, чтобы Тарзан отправился на разведку, ибо Повелителю джунглей полагается знать обо всем, что происходит в его обширных владениях, а тут еще среди обилия запахов людского жилья обнаружился один, почти неуловимый, заставивший человека-обезьяну изменить маршрут. Вернее, даже не запах, а легкий намек на запах, но Тарзан безошибочно уловил его, и этот запах поведал о том, что разыскиваемая им девушка находится неподалеку.
Добравшись до деревни, он с вышины глянул вниз. Там стояла хижина Ребеги, вождя бететов.
XVIII. СТРЕЛЫ В НОЧИ
Малыш вернулся в лагерь ни с чем. Слонов он так и не встретил. Он надеялся, что Старик окажется более удачливым. Поначалу он именно так воспринял длительное отсутствие своего товарища, но шло время, а Старик все не шел, и Малыш забеспокоился.
Впрочем, его собственному положению вряд ли можно было позавидовать. Трое оставшихся с ним чернокожих не сегодня-завтра объявят о своем решении вернуться домой. В последние месяцы, полные невзгод и лишений, их удерживала лишь искренняя привязанность к своим белым хозяевам. Малыш понимал, что терпение их на исходе, и просто не мог представить себе, что станет делать без них. Правда, в связи с этим он больше заботился о друге, чем о себе. Пока ему везло на охоте, и негры всегда имели свежее мясо, а потому не сильно роптали. И все же Малыш сознавал, что им не терпится домой, поскольку белые оказались безнадежными неудачниками, от которых они не получили никакой выгоды.
Так размышлял Малыш, вернувшись под вечер в лагерь с удачной охоты, как вдруг его мысли прервали крики его людей.
Подняв глаза, он увидел, что из лесу показались двое негров, ушедших вместе со Стариком. Малыш рванулся им навстречу, надеясь, что вслед за ними покажутся третий чернокожий и Старик. Когда они подошли поближе, по выражению их лиц он понял, что случилось неладное.
– Что с бваной? Где Андрайя? – спросил он.
– Оба погибли, – ответил один из прибывших.
– Погибли? – вскричал Малыш. Ему показалось, что весь мир рухнул. Старик мертв! До сих пор он едва ли задумывался над тем, насколько он зависит от поддержки и попечительства старшего друга и насколько их дружба стала частью его самого.
