– Очень просто! Берут шкурки, обрабатывают их
особым образом, потом нарезают на полоски и вяжут на специальных спицах.
Получается легкое изделие, его можно даже летом надевать.
– Но зачем такие сложности? – недоумевал
я. – Не проще ли купить трикотажную куртку?
Сонечка засмеялась, а Николетта воскликнула:
– Ну, что я тебе говорила, детка? Вава просто
первый день творения. Подожди, ангел мой, сбегаю за носовым платочком.
Повернувшись на каблуках, Николетта
испарилась, Сонечка улыбнулась и, поправив длинную белокурую прядь, сказала:
– Похоже, мама вас обожает! Только и
разговоров о сыне! Вы, оказывается, писатель?
Я начал судорожно кашлять, а Сонечка, наивная
душа, продолжала:
– Николетта рассказала мне о вашей книге.
Очень, очень интересный сюжет. Прямо дух захватывает, я чуть не разрыдалась от
жалости к вашей героине. Как ей не повезло с мужем! Мерзкий занудливый старик!
Ясное дело, Анна не выдержала и полюбила молодого, красивого военного! Изменила
мужу! Впрочем, что тут особенного! Да и чего этот супруг хотел со своим
возрастом и брюзгливым характером? Зачем вы сделали так, что она призналась?
Бегала бы к любовнику тихонько. А то ведь никакого счастливого конца! Бросилась
под поезд! Ужасно! Я бы на такое не решилась! Хотя… Каренин у жены сына отнял…
Нет, вы дико талантливый! Надо одному человечку слово замолвить, вполне
вероятно, что он захочет снять фильм по вашему роману.
На секунду я замер с открытым ртом, забыв о
кашле, но тут из спальни Николетты раздался крик:
– Ваня, помоги, не могу открыть ящик!
Я помчался на помощь.
– Который из комодов заклинило? –
деловито осведомился я, влетев в душное, застеленное коврами помещение.
Николетта приложила палец к губам:
– Тсс.
Я оглянулся и шепотом поинтересовался:
– Что стряслось?
Маменька округлила глаза.
– Специально позвала тебя сюда! Господь
услышал мои молитвы! Знаешь, кто такая Сонечка?
– Дочка Розы, сестры Фани, подруги Зюки…
– Ее фамилия Моргенштерн.
– И что?
– Вава! МОРГЕНШТЕРН! Понимаешь?
– Насколько я помню из курса немецкого
языка, – забубнил я, – морген – это утро, а штерн – звезда, утренняя
звезда, очень красиво!
– Дурак! – выпалила маменька. –
Сонечка – дочка Якова и внучка Исаака Моргенштерна.
Луч понимания забрезжил в голове.
– Погоди, погоди… Исаак Моргенштерн,
коллекционер, много лет назад уехал в Израиль…
– Он сбежал в Америку, – с горящими
глазами перебила меня маменька, – уж и не припомню в каком году! Я была
совсем ребенком, еще в школу не пошла! Ой, какой скандал был! Павел пришел
домой и говорит: «Исаак-то что учудил, таким правильным считался, член КПСС, по
заграницам катался, и тут! Ба-бах! Поехал с делегацией в Венгрию, оторвался от
группы и прямиком в американское посольство». Да уж! Полетели тогда головы! Все
партруководство Союза писателей разогнали, не уследили за Исааком! Проморгали
врага! «Голоса» долго выли: «Моргенштерн выбрал свободу. Автор поэмы «Рабочий и
колхозница» сбежал в США»
[2].
Мне стало смешно. Николетта в своем духе.
Только что спокойно заявила, что во время побега Исаака была почти пеленочным
младенцем, и через пару секунд изложила разговор с моим отцом. Нестыковочка
вышла. Либо маменька в те годы была неразумным дитятком, либо женой прозаика
Павла Подушкина! А Николетта не замечала шероховатостей в своем рассказе и лихо
неслась дальше.
Жена Исаака и его сын Яков остались в СССР,
вот уж кто получил по полной программе, так это несчастная женщина с ребенком.
Хорошо хоть к тому времени скончался Сталин и бедолаг не выслали в лагерь, как
семью врага народа. В конце концов жизнь потихоньку наладилась, особенно после
перестройки. Исаак, которого мучила совесть, приехал в Москву, он буквально
засыпал свою семью подарками. В средствах Моргенштерн не нуждался,
петербургские сплетники, закатывая глаза, рассказывали об уникальной коллекции картин
Исаака и о его богатстве. А после смерти старика весь немалый капитал достался
его единственной внучке Сонечке.
– Девочка наивна, – шептала
Николетта, – ее одну никуда не отпускают, боятся. И правильно, я бы тоже
берегла бутон стоимостью во много миллионов долларов. Больше всего Фаня с Розой
опасаются, что Сонечка найдет себе неподобающего жениха, кого-нибудь из этих…
современных жиголо, а тот объяснит девочке, что она имеет полное право
самостоятельно распоряжаться капиталом. Вот где беда!
– Сколько же лет детке?
– Двадцать шесть.
– Она выглядит на девятнадцать!
– Верно, а ума у нее на десять! Ты только
посмотри на это!
Маменька протянула мне правую руку,
указательный палец украшало большое кольцо с синим камнем.
– Я похвалила перстень, – тараторила
Николетта, – без всякой задней мысли, а Сонечка его сняла и говорит:
«Николетта, дорогая, возьмите, мне он совершенно не нравится, носите на
здоровье».
Я крякнул, да уж, девушку с подобными
замашками лучше не выпускать из дома одну.
– Роза наняла дочери телохранителя, –
вещала маменька, – но Сонечка наотрез отказалась от мужлана. Возникла
проблема, на этот раз ее согласился сопровождать в Москву Владимир Иванович,
родной дядя, у него отпуск. Компренэ? Вава! Очнись! Слушай внимательно! Смотри
мне в глаза!
Цепкой ручонкой маменька ухватилась за лацкан
моего пиджака и прошипела:
– Сонечка невинная девушка, душой и телом! Она
дала обет выйти замуж один раз и навсегда. Бережет себя для мужа! Тот, кто ее…
ну того… получит капиталы Моргенштерна! Сонечка спокойно передоверит деньги
супругу. Вава! Это наш шанс!
Глава 8
– Ты предлагаешь мне изнасиловать молодую
особу и заставить ее таким образом выйти за меня замуж? – решил уточнить
я. – Боюсь, подобная роль не для меня!
Маменька посмотрела на дверь.
– Вава! Ты кретин! Я поговорила с Розой, она
от тебя в восторге, мы согласны на бракосочетание.
– Осталась маленькая деталь.
– Какая? – воскликнула Николетта.
– Надо, чтобы я и Сонечка захотели пойти в
загс.
– Ну, тебя никто и спрашивать не будет! –
забыв про необходимость соблюдать тишину, рявкнула маменька.
