– Вава, смотри, – заверещала
маменька, – это подарки Вольдемара! Вот! Кольцо! Шикарный бриллиант!
Ожерелье! Браслет! Камни редкой воды! Дайте мне чаю! Вольдемар, дорогой, не пей
коньяк, он тебя не достоин.
Владимир Иванович улыбнулся и вытащил из
кармана черную бархатную коробочку.
– Тут еще перстенек.
– Вау!
– О-о-о!
– Дайте глянуть!
– Это изумруд!
– Невероятно!
Издавая звуки, которым могли бы позавидовать
сирены, дамы кинулись рассматривать новый презент.
– Видишь, Нико, – взвизгнула Кока, –
я всегда считала, что в награду за сына-балбеса ты заслужила счастье! Конечно,
мои камни лучше, но этот на втором месте!
Я вздрогнул и подошел к стоящей в стороне
Сонечке.
– Что тут происходит?
Девушка хихикнула.
– Дядя влюбился в Николетту, она ответила ему
взаимностью. Правда, сначала мне казалось, что Нико не готова к замужеству, но
потом дело уладилось.
– Они ухитрились оформить отношения?
– Ну да! Дядечка пошептался с кем надо в
загсе, и им поставили штамп. Сейчас, так сказать, просто чай, настоящую свадьбу
сыграют позднее. Нико хочет устроить торжество по первому разряду.
Мой бедный бумажник вспотел в ожидании
неминуемых трат.
– И дядюшка пообещал ей все-все, –
улыбалась Сонечка, – завтра они с Нико начнут разрабатывать план
торжества. Кстати, Ванечка, ты не против, если я тоже тут поживу? Все-таки я
племянница жениха!
«По-моему, ты и так уже здесь
поселилась», – чуть было бестактно не ответил я, но тут внезапно до меня
дошло. Николетта вышла замуж! Официально! В ее паспорте стоит необходимая
отметка! А маменька при всей своей внешней легкомысленности очень расчетлива,
она из тех людей, которые бросаются в омут, просчитав предварительно его
глубину, ширину и поставив на краю МЧС в полном составе. Почему же Николетта
моментально понеслась в загс?
– Какой рубин! – взвизгнула Мака.
– Да, хорош, – грустно признала Кока.
Вот вам и ответ на вопрос! Владимир Иванович
богат, он засыпал Николетту драгоценностями, и маменька решила не упускать
шанса! Действительно, если девушке «немного за тридцать», сорок, пятьдесят,
шестьдесят, то «надежда выйти замуж за принца» резко уменьшается. Но почему
Владимир Иванович остановил свой выбор на Николетте? Положа руку на сердце, она
не похожа на идеальную спутницу жизни!
– Ванечка, ты расстроился? – нежным
колокольчиком прозвенела Соня. – Зря, дядя Володя очень хороший человек, и
он обеспечен. Думаю, Нико теперь не будет нуждаться! Ей не придется, как
раньше, весь день горбиться со спицами в руках, вывязывая на продажу кружевные
салфетки!
Я вытаращил глаза. Николетта и спицы? Волк и
пюре из шпината? Заяц, танцующий на сцене Большого театра? Есть ли на свете
более нереальная вещь, чем маменька, занимающаяся рукоделием? Вот, значит,
каким образом Николетта купила простоватого Владимира Ивановича! Наплела ему
небылиц про свою тяжелую, полную страданий жизнь.
– Конечно, – не обращая внимания на мое
вытянувшееся лицо, вещала Сонечка, – ей пришлось туго. Я чуть не
заплакала, слушая рассказ о судьбе Нико. В четырнадцать лет родители выдали ее
замуж за старого мужика, который искал не столько супругу, сколько мать своему
сыну Ивану.
– То есть мне? – уточнил я.
– Конечно, – закивала наивная
дурочка, – Нико человек ответственный, вот и тянула воз, терпела унижения,
иногда побои, голодала, но вывела мальчика в люди, не бросила его после кончины
отца, выучила в институте, пристроила на работу и до сих пор подсовывает ему
деньги, отрывает от пенсии, отказывает себе во всем! Дядя Володя заплакал,
когда она призналась ему, что мечтает о простой золотой цепочке! Ясное дело, он
схватил Николетту в охапку и…
– …скупил для бедняжки весь магазин, –
договорил за нее я.
– Ваня! А ты бы поступил иначе? –
укоризненно осведомилась Сонечка. – Знаешь, дядя Володя последнее время
стал такой грустный, ему просто не о ком было заботиться. Ну не покупать же
бывшим женам по третьему дому и восьмой машине! Ладно бы семь лимузинов, это
хоть как-то оправданно: в понедельник едешь на «БМВ», во вторник на
«Мерседесе», но восьмой-то куда девать? Нонсенс! А тут Нико! Несчастная!
Бедная! Со стертыми в кровь от вязания пальцами! Эта убогая квартирка!
Автомобиля у нее нет! Сын… ну ладно, оставим эту тему!
Я слушал Сонечку и, как пловец на дальнюю
дистанцию, внимательно следил за своим дыханием: вдох—выдох. Наверное,
регулярное поступление кислорода в мозг сделало мой ум острым. Минуточку!
Николетте на жизненном пути попался очень богатый дядька. Значит, теперь о
маменьке будет заботиться муж! Это ему придется терпеть ее истерики и капризы.
А еще Николетта оставит мысль о женитьбе сына на Сонечке, она вообще перестанет
вешать на меня ярмо брака. Боже, я свободен!
– Ваня, – вещала тем временем
Соня, – конечно, ты можешь встать в позу, но учти, дядя Володя настроен
серьезно, он…
– Сонечка, – перебил я глупышку, –
разрешите поцеловать вас? По-родственному, в щечку. Мы же теперь… э… если
Владимир Иванович вам дядя, то Николетта тетя, а я… кем вам прихожусь я?
– Двоюродным братцем, – хихикнула
девушка, – кузеном.
– Вава, – заорала Кока, протягивая мне
тарелку с куском бисквитного торта, – скажи, ты счастлив?
– Очень! – с жаром воскликнул я. –
До такой степени, что даже готов съесть этот оковалок!
Остаток вечера я, мучаясь изжогой, провел у
двери квартиры Юрия. Неля не соврала, ни дом, ни обшарпанная створка совершенно
не соответствовали мужчине столь импозантного вида. Трофимов в день фальшивых
похорон Егора щеголял в дорогом костюме от пафосной фирмы, а на его пальце
посверкивал тяжелый перстень, на мой взгляд, вульгарный. Сильной половине
человечества не пристало украшать себя каменьями, эту слабость лучше оставить
нежным дамам. Но я не настроен обвинять Юрия в отсутствии вкуса, просто
отмечаю: если ты имеешь дорогие вещи, то, скорей всего, и живешь не в грязной
норе, но в отношении Трофимова это правило не сработало.
В полнейшей тоске я мерил шагами крохотное
пространство. Когда стрелки часов подобрались к девяти, меня охватило
беспокойство. А почему я решил, что Трофимов вернется домой? Небось у него есть
девушка, у которой он и остался ночевать.
Не успел я укорить себя за глупость, как
стеклянная дверь, отделявшая крохотный коридорчик от общего холла, хлопнула, и
передо мной возникла тетка лет сорока пяти, усталая, бедно одетая особа с
потертой сумкой.
