– Видал? Красота!
– Ура! Ура! Ура!
Кто-то схватил меня за плечо и бесцеремонно
потряс.
– Эй, открывай глаза, супер вышло.
Я, окончательно перестав понимать что-либо,
разлепил веки и попятился.
Под потолком ярко сияла лампочка, по углам
комнаты стояли торшеры, из которых тоже бил свет. Через всю отнюдь не маленькую
комнату, из угла в угол, тянулся транспарант, подвешенный на блестящих цепях.
«С днем рождения, Егор!» – гласили крупные буквы, а внизу, под плакатом,
сверкал хрусталем и фарфором длинный, шикарно сервированный стол, за которым
сидели люди, сияя радостными улыбками. Присутствующие выглядели словно лауреаты
Нобелевской премии на балу у короля Швеции. Почти все мужчины были в смокингах,
дамы сверкали обнаженными плечами, торжественный вид слегка портили дурацкие
бумажные колпаки и круглые носы из поролона, которыми украсилось подавляющее
большинство гостей. Но нелепее всех выглядела Лена.
На ней было снежно-белое платье, расшитое
кристаллами от Сваровски, на ее шее переливалось бриллиантовое ожерелье,
тяжелые серьги с камнями чистой воды оттягивали мочки ушей, а голову госпожи
Дружининой украшал ярко-синий парик из фольги, а поверх него – красная бумажная
кепка с зеленым помпоном.
– Милый, – подпрыгивала Лена, – ну
как? Здорово мы тебя разыграли? А? Класс?
Я прислонился к косяку, чувствуя, как по спине
течет пот. Значит, никакого ограбления и похищения не было и в помине. Идиотка
Лена решила разыграть Егора, устроить ему «праздничек». Сейчас Дружинин,
мчавшийся на всех парах в Брусникино, чтобы спасти супругу, отвесит кретинке
пощечину, а я, противник любого насилия, впервые в жизни возьму сторону
человека, который решил образумить вздорную бабу оплеухами.
Егор шагнул к жене, я невольно зажмурился и
вдруг услышал радостный вопль друга:
– Ленка! Чума! Ну разыграла, ну круто!
– Ура! Ура! Ура! – вопили гости.
Я приоткрыл глаза и почувствовал себя лишним
на этом празднике жизни. Присутствующие находились в состоянии эйфории, всем
было очень весело. Может, я на самом деле превратился в трухлявый пень,
брюзгу-пенсионера, вечно всем недовольного? Сколько здесь гостей? Человек
двадцать, и все просто счастливы, один я пребываю в негодовании. И потом,
крайне неудобно находиться в идиотском костюме рыбака, в валенках с калошами,
среди людей в шикарных вечерних костюмах. Мало того, что Лена напугала нас, она
еще и поставила меня с Егором в идиотское положение! Только, похоже,
брезентовые штаны нисколько не напрягают Егора, он счастлив, как щенок,
укравший конфету.
Словно почувствовав мое настроение, Дружинин
закричал:
– Ваня! Ну прикол! Как мы с тобой сюда
крались!
– Ха-ха, – вяло сказал я и сел в
кресло, – весело до обморока.
И тут с воплем: «Всем оставаться на местах» –
в избу влетели парни в камуфляжной форме.
Поднялся переполох.
– Мы так не договаривались, – визжала на
одной ноте Ленка, остальные гости буквально рыдали от смеха. Егор, словно
пятилетний мальчик, получивший вожделенную игрушку, запрыгал на месте, а одна
из дам, очевидно, уже успевшая подкрепиться коньяком, схватила со стола
бутылку, тарелку с пирожками и ринулась к омоновцам с писком:
– Хлеб, соль, мальчики, давайте тяпнем!
Парень, которому она сунула угощение,
откровенно растерялся. Остальные омоновцы в пятнистой форме удивленно смотрели
на стол и гостей. И тут в комнату вошел Макс.
– Ваня! – с яростью спросил он. –
Это что такое?
– Вау! – завопила Лена, кидаясь ко
мне. – А я считала тебя жуткой занудой, способным только портить людям
компанию! Как ты узнал, что я задумала? Круто! Ты меня переплюнул! Снимаю
шляпу!
– Ура! – завизжали гости.
– Наливай!
– За именинничка!
– Ешьте, ребята.
– Эй, парни, тут всем хватит!
– Осетринки дайте!
– Хрен есть?
– Поросеночек хорош!
– Нельзя без тоста, мужики! За здоровье Егора!
Ура!
– Ура-а!
– Пей до дна!
– Чегой-то там в красной бутылочке?
Я удивился тому, с какой скоростью омоновцы
сообразили, что присутствующие не представляют для них никакой опасности, и с
какой радостью стражи порядка присоединились к празднику. Озабоченными на пиру
выглядели лишь трое: я, Макс и крепкий мужик в камуфляже – по-видимому, старший
группы захвата.
– Живо объяснись! – велел мне Макс.
– Ей-богу, я сам ничего не знал! –
воскликнул я и попытался оправдаться перед Вороновым.
Домой я попал около полуночи и рухнул в
кровать. Нет, больше ни за какие пряники не соглашусь участвовать в рыбалке!
Спустя почти два месяца после описанных
событий, опять в пятницу, где-то в районе одиннадцати вечера, ожил мой
мобильный. Я с некоторой опаской вытащил сотовый и уставился на дисплей. Меньше
всего мне хотелось беседовать с Николеттой, и вот спасибо, именно она-то и
находится сейчас на другом конце провода. Прощай тихий вечер. Либо меня
заставят поехать невесть куда, либо капитально испортят настроение, потребовав:
«Мне срочно нужны деньги, сущие копейки, всего десять тысяч долларов!»
– Алло, – стараясь придать голосу
твердость, сказал я.
Зачем я отреагировал на звонок? Почему не
оставил его без внимания, если хотел в тишине почитать замечательную книгу
«История Вьетнама»? Все дело в том, что если маменька вспомнила о сыне, то
последнего ничто не спасет. Проигнорирую звонок я – Николетта примется
разыскивать Нору, обрывать наш домашний телефон, приставать к Максу,
обзванивать других моих приятелей. А Элеонора улетела на две недели в Америку,
я получил неожиданный отпуск, который хочу провести в блаженном одиночестве! Но
маменька не привыкла сдаваться, она всегда получает то, что хочет! Любой ценой!
– Вава, – воскликнула она, – ну как…
Я моментально отключил слух. Жизнь с
Николеттой научила меня простому фокусу, причем исключительно из желания
сохранить себя как физическую единицу: хочешь остаться в живых, не слушай мать,
просто через определенные промежутки времени восклицай: «Ты абсолютно права!»
или «Совершенно с тобой согласен!». Может, кто-то и посчитает мою позицию
пораженческой, но я не из тех людей, которые всегда и везде хотят быть на коне,
охотно уступлю маменьке, чтобы спокойно вернуться к «Истории Вьетнама».
– Значит, ты понял? – взвизгнула
Николетта.
– Да, совершенно с тобой согласен, – на
автопилоте ответил я.
