– Разрешите войти? – вежливо
поинтересовался я, очень удивленный нарядом Нико.
По какой причине она закуталась в милицейскую
шинель?
– Уйди, мужик, – устало махнул
капитан, – потом заглянешь.
Николетта повернула голову и усилила звук.
– Произвол! Геноцид! Непременно пожалуюсь в
Комиссию по правам человека! Возбужу дело в Международном суде в Гааге! Это
Вава!
– Кто? – обморочным голосом спросил
капитан.
– Иван Павлович Подушкин, – быстро
представился я, – сын дамы, которую вы арестовали.
– Вава, – подскочила маменька, –
какой сын! Разве у молодой женщины могут быть старые дети!
– Что случилось? – спросил я.
И тут в отделение с охапкой плюшевых зайцев в
руках ворвался Владимир Иванович.
– Нико, – громовым голосом заорал
он, – ты жива?
– Да, – моментально растеряв злобу,
ответила маменька, – ой, зайчики. Это мне?
– Конечно, любимая, – засюсюкал Владимир
Иванович, приблизился к супруге и услышал призывный плач своего мобильного.
– Ну чтоб им пусто стало! – разъярился
отчим.
Он быстро высыпал длинноухих на стол перед
совершенно обалдевшим капитаном, вытащил из кармана сотовый и громогласно
заявил:
– И? Патроны не достали? Уроды! Почему? Как
нету на складе? Приеду, всех урою. Что с Петькой? Его еще не пристрелили?
Ребята, вы меня доведете до ручки. Я рассержусь! Еще два часа назад я велел
разобраться с Петькой, Анютой и Сенькой. Вы это сделали? Анюты уже нет?
Классно! Почему у нас Петька с Сеней живы? А? Отвечай! Ничего сами не способны
сделать! Я лично должен на место прибыть? Сказал же: у меня медовый месяц!
Медовый месяц! Я тоже человек и не могу постоянно париться по поводу отсутствующих
патронов. Придушите его, сварите в кипятке, положите под танк, воткните в
глотку зонтик и откройте, сделайте хоть что-нибудь, но до полуночи он должен
помереть!
Молоденький сержантик, став серым, тихо
опустился на корточки, капитан вытаращил глаза, мне стало неловко, а Владимир
Иванович, запихнув мобильный в пиджак, каменным тоном осведомился у
милиционера:
– За что арестовали мою жену?
– Эгисбиеционизьм, – выдавил из себя
капитан.
– Эксгибиционизм, – машинально поправил я
дежурного и удивился: – Вы шутите?
– Нет, – помотал головой капитан, –
мы шли с обходом, видим: стоит на весах голая тетка.
– Я вам не тетка, – подскочила маменька.
– Но ведь и не мужик, – не принял
возражений капитан. – Машинист управления хохочет. Не дело это!
– Какой машинист? – потряс головой
Владимир Иванович. – Тут железная дорога есть?
– Галка, – подал с пола голос
сержантик, – она при весах дежурит, должность ейная называется машинист
управления автоматическими весами автомата автоматической выдачи игрушек ценой
в сто рублей.
У меня закружилась голова.
– Милая, – растерянно спросил Владимир
Иванович у дражайшей половины, – зачем ты сняла одежду, так и до простуды
недалеко!
Маменька вытащила из-под шинели косорылого
кролика.
– Вот, грабельками достала! Как хотела, так и
сделала!
– Ты решила избавиться от лишнего веса, –
осенило меня, – поэтому и разделась.
– Ну да, – пожала плечами
маменька, – не успела зайку взять, как невесть откуда появляется бомж,
цапает мой костюм, я его на стул повесила, и уносится прочь. Я прямо
растерялась, и тут выруливают двое полицейских и, вместо того чтобы броситься
за вором, кидаются на меня, заворачивают в вонючий кусачий плащ и притаскивают
сюда! Милый, разберись!
Владимир Иванович оперся руками о стол.
– Любезнейший, – улыбнулся он.
– Это не плащ, – быстро сказал
капитан, – а шинель!
– Какая разница, – топнула ногой
Николетта, – царапает и кусается. И вообще, она воняет кошкой, а у меня на
них аллергия!
Скажите, вас никогда не удивлял странный факт:
многие женщины жалуются на сенную лихорадку, кричат точь-в-точь как сейчас
Николетта.
– У меня почесуха от кошек.
Но почему тогда ни одна из них не отказалась
от норковой шубы? Да простят меня зоологи, но норка и кошка вроде бы
родственницы, если вас покрывает прыщами от прикосновения к одной, то вы должны
чихать и от общения с другой.
– Любезнейший, – улыбнулся Владимир
Иванович, – вот моя визитка, давайте решим дело миром. Жена не хотела
ничего плохого, мечтала всего лишь добыть зайку.
– Кролика? – растерянно уточнил капитан,
изучая надпись на этикетке. – Ой! Вы тот самый? Да?
– Ну, – зарделся Владимир
Иванович, – не люблю шума, обычно я соблюдаю инкогнито, но… да! Тот самый.
– И бандиты ваши?
– Да.
– И со Зверем знакомы? – с детской
радостью продолжал капитан.
– Верно, мы дружим.
– Скажите, он правда такой? Ну… этакий!
Понимаете?
– Конечно, – кивнул Владимир
Иванович, – знаете, вне, так сказать, служебных рамок, Зверь тихий
человек, у него даже хомячки живут.
– Можете мне на своей визитке автограф
оставить? – взмолился капитан. – Пожалуйста!
– Нет проблем, – кивнул Владимир
Иванович.
– А грабежи еще будут?
– Планируем на июнь, – спокойно ответил
отчим.
– Вот бы мне к вам попасть, – щелкнул
языком капитан, – небось платите хорошо!
– У каждого своя ставка.
– А Зверю сколько дают?
– Право, мне не слишком удобно разглашать
чужой секрет, – замялся Владимир Иванович, – но вам, если пообещаете
не болтать, скажу: три тысячи в день.
– Рублей?
– Нет, конечно, долларов.
– Мама родная, – присвистнул капитан, –
ну не дурак ли я был, когда в ментовку пошел!
– Так я могу забрать жену? –
поинтересовался отчим.
Капитан вскочил на ноги.
– Конечно, ясное дело, безо всяких вопросов.
Уж простите, коли чего не так вышло. Мы плохого не хотели! Боялись, простудится
дама, стоит на весах в одном бельишке. Это не я! Это Андрюха хай поднял! Начал
в вашу жену пальцем тыкать: «Глядите, Александр Петрович, безобразие».
