Владимир Иванович расплылся в довольной
улыбке.
– Нет вопроса! Купим два и диадему в придачу!
– Кто вам сообщил о моей смерти? –
пролепетал я.
– Гадкие завистники, решившие мне
насолить, – отмахнулся Владимир Иванович, – хотели выбить Нико из
равновесия!
– Из больницы звонили, – прошептала
маменька.
У меня в голове что-то щелкнуло, части пазла
идеально сложились. Я поместил Егора в клинику под своим именем, показал
паспорт Подушкина, естественно, с пропиской. Уточнить телефон, имея адрес, дело
пяти минут. Значит, Егор умер! Вернее, он опять проделал привычный трюк:
прикинулся покойником и удрал. Или он и впрямь скончался?
У меня сильно заболела голова, душу охватил
страх. Лена мертва, думаю, Трофимова тоже нет в живых. Кто еще знает об афере с
похоронами Егора? Да только Иван Павлович, наивно решивший помочь Дружинину. В
живых остался лишь я, и именно меня теперь убьет Егор, чтобы чувствовать себя в
безопасности. Выбравшись с моей помощью из могилы, Дружинин отомстил Лене и
Трофимову, но теперь пришел мой черед.
– Ваня, – обратил на меня внимание
Пусик, – ты зеленый, как салат.
Я встал, на подгибающихся ногах приблизился к
Николетте и спросил:
– Где твоя сумка?
– Зачем она тебе? И какую ты имеешь в
виду? – поинтересовалась маменька.
– Ту, что была при тебе в торговом центре в
момент покупки кровати. Там мой телефон.
– Не может быть.
– Позволь.
– К чему мне твой отвратительный, дряхлый
аппарат? – возмутилась маменька.
– Сделай одолжение, дай ридикюль.
– Он в прихожей. Нет, в спальне! Впрочем…
посмотри на окне за занавеской, – тарахтела Николетта.
Я заглянул за штору, обнаружил там сумку и
отнес ее хозяйке.
– О боже, – закатила глаза
Николетта, – вечно ты мне мешаешь. Ну? Откуда здесь твой телефон? Смотри!
Где? Где?
– Вон там, под пудреницей!
– Да? Верно. Вава! За каким чертом ты запихнул
сюда свой мобильник! Глупая детская выходка, – начала возмущаться
маменька. – Эй, ты куда?
Но я, терзаемый разыгравшейся мигренью, не
стал слушать Николетту и помчался в прихожую. Почти теряя сознание от боли и
неприятных мыслей, я набрал номер Макса. Длинные гудки. Меня охватило отчаянье:
похоже, Максима нет дома, но тут вдруг повисла тишина, затем в нее ворвался
голос Воронова:
– Слушаю.
– Макс! – закричал я. – Помоги.
– В чем дело? – осведомился приятель.
– Егор Дружинин умер.
– Это не новость.
– Но он был жив.
– Естественно, – спокойно ответил
Макс, – так часто случается, сначала жив, потом, бах, покойник.
– Ты меня не понял! Его закопали, я Егора
отрыл, отвез в больницу…
– Ваня, – осторожно перебил
Воронов, – ты где?
– У Николетты.
– С тобой все в порядке?
– Голова болит, – признался я.
– Померяй давление и ложись.
– Я не болен.
– Да, конечно.
– Макс! Егор оказался жив, это была шутка, с
его смертью. Я не сошел с ума, меня убьют, как Трофимова и Лену. Речь идет о
скифском золоте. Можно я приеду к тебе? Я в опасности, не знаю, что делать!
– Нет, – быстро ответил Макс, –
спустись вниз и жди меня в своей машине, я сам примчусь.
…Прошло десять дней, которые я провел
фактически под домашним арестом. Макс, выслушав меня, хлопнул ладонью по столу.
– Ваня, тебе лучше пока не выходить на улицу.
– Но не могу же я сидеть взаперти, –
возразил я.
– Почему бы нет? – вздохнул Макс. –
Продукты я привезу, лежи на диване, читай «Историю Вьетнама», когда еще у тебя
случится отпуск? Нора вернется не завтра. Вот и воспользуйся ее отсутствием, я
же пока кое-что уточню. Давай договоримся: ты не покидаешь квартиру, не
подходишь ни к городскому, ни к мобильному аппарату, не открываешь дверь, даже
если поймешь, что на лестнице взывает о помощи окровавленный младенец, понял?
Привезу тебе новый сотовый, вот если он затрезвонит – смело бери трубку, на том
конце провода буду я. И еще. Ни в коем случае не впускай к себе даже меня, если
я предварительно не скажу пароль… э… тридцать восемь. Значит, так, проигрываю
ситуацию: звонок в дверь, на экране видеодомофона мое лицо, твоя задача
спросить код. Если услышишь «тридцать восемь», только тогда открывай.
– Это уж слишком, – покачал я головой.
– Нет, похоже, дело скверное, – протянул
Макс.
– Николетта поднимет шум, – предостерег я
его, – еще примчится сюда, взбудоражит соседей.
Воронов хмыкнул и схватился за телефон.
– Николетта? – ласково прожурчал
он. – Это Макс. Тут с Ваней неприятность случилась, он заболел ветрянкой.
Да, да, верно, красные прыщи по лицу. Конечно, очень заразно. Хорошо, хорошо.
Да? Полагаю, вы правы.
Сунув трубку в карман, приятель рассмеялся.
– Все. Она ни за что не приедет и не станет
звонить, потому что уверена: зараза способна переползти по проводам от тебя к
ней. Читай «Историю Вьетнама», а когда доберешься до последней страницы,
принимайся за «Тайны Бирмы».
Я кивнул:
– Спасибо, думаю, ты прав.
Надо сказать, что у меня давно не было таких
спокойных дней, проведенных в тишине и полнейшей отключке. Телефон, выданный
Максом, зазвонил лишь сегодня вечером.
– Приеду через полчаса! – воскликнул
приятель. – Если не составит труда, сделай чай.
Я моментально кинулся на кухню. Вообще-то
около плиты я чувствую себя инопланетянином, максимум, на что способен, –
это засунуть в СВЧ-печь замороженные полуфабрикаты. Они вполне съедобны. Во
всяком случае, оказавшись во временном заточении, я питался ими и не ощущал ни
голода, ни дискомфорта. Но вот заваривать чай я умею, как никто другой, напиток
у меня получается волшебного вкуса. Друзья обожают чай моего приготовления.
Макс не является исключением, осушив две
здоровенные кружки, он откинулся на спинку кресла и вздохнул:
– Разворошил ты, Ваня, осиное гнездо.
– Значит, Дружинин – преступник?
Макс тяжело вздохнул и ничего не сказал.
– А скифское золото? – наседал я. –
Оно было?
