– Да кто его знает, мерить надо.
– Ну, тыщ двадцать аршин будет?
– Да, поди, будет.
– Вот и пиши. Значит, задаток я тебе дал. – Указательный палец Лиса уперся в грудь купца.
– А-а-а?.. – всхлипнул торговец тканями.
– Что, разве не дал? – Лис, хмурясь, потянулся не то к карману, не то к рукояти шпаги. – Вот ведь память дырявая.
– Как же, дали, ваша светлость, дали, – засуетился Череповатов.
– Вот и мне кажется, что дал. Но если что, ты только скажи, я ж тебе верю.
– Все дали, батюшка, даже с излишком. – Купчина запустил руку за пазуху и вытянул оттуда свернутую в трубочку, перевязанную грубой нитью пачку ассигнаций. – Вот, ваша светлость, сто рублев излишку.
– Шо, разве сто? – Лис взял деньги и посмотрел сквозь трубочку на купца, как через подзорную трубу. – А мне чудилось, поболе было?
– Ой, запамятовал, господин генерал-аншеф, вот же еще сто. – Он вытянул еще одну трубочку, родную сестру первой.
– Вот что я в тебе, Прокоп, ценю, это то, что ты честный человек. Именно такой государю Петру III и нужен, – прочувствованно произнес Лис, готовый прослезиться от избытка эмоций.
– Только ты уж не забудь в поручении своем написать, что половину денег в задаток ты уже получил.
– Помилосердствуйте, батюшка, – чуть ли не навзрыд произнес купец, вписывая, однако, в поручения приказчикам требуемые строки.
– А? – Бравый генерал-аншеф сделал вид, что прислушивается к моим шагам в соседней комнате. – Что-то больно он тих. Как бы не умыслил чего. Ты, брат, еще не знаешь, на какие каверзы этот майор мастер. Я тебе как-нибудь на досуге расскажу.
Купец горестно вздохнул и поставил подпись под безоговорочной капитуляцией.
– Так, теперь вели черным ходом кому-нибудь выйти на улицу да кликнуть моего ординарца. Он там, в экипаже, ждет перед домом.
– Как изволите, ваша светлость.
Ровно через пять минут в апартаменты за стеной, гордо разворачивая плечи, вошел Петр Ребров, позванивая колодкой медалей, судя по которым, он принимал активнейшее участие и в войнах Петра, и в Елизаветинском походе на Берлин, и едва ли не в праздновании 300-летия дома Романовых.
– Вот, держи. – Лис протянул «своему ординарцу» записку несчастного купца. – Поедешь на склад моего друга Прокопия Захарыча да получишь по этому письму материю для мундиров. Сейчас отрез тебе дам. Да ничего не спутай. И расплатись, как положено. Денег у тебя хватит?
– Хватит, ваша светлость! – отчеканил Петр Ребров.
– На вот тебе, на всякий случай, – Лис влез в карман и ссыпал в сложенные лодочкой ладони ординарца выданное ему мною казенное серебро. – Ступай, да не скупись. Быстро погрузят – каждому по целковому.
– Слушаюсь, ваша светлость! – выпалил «служака», поедая глазами начальство.
– Возьми в светлице отрез и аллюр три креста на склад. А ты, Прокоша, молись. Сейчас из кичи тебя вынимать будем.
Пятнадцать минут мы тарахтели с Лисом по-французски. Мой напарник оживленно махал руками, я стучал кулаком об стол. Через пятнадцать минут в хоромы купца Череповатова приехал Ржевский с конвоем для «дальнейшего препровождения». За чуть приоткрытой дверью светлицы послышался сдавленный стон.
– Ступайте, поручик, – властно произнес я. – Мы уже во всем разобрались.
Спустя еще пятнадцать минут мы уже вовсю выпивали и закусывали за обещанным Лисом обильным столом за деньги потерпевшего.
Еще два часа спустя, растроганный гостеприимством сердобольного хозяина, я подписал бумагу, что не имею претензий к качеству товара, поставленного купцом Прокопием Захарьевым Череповатовым. Все это сопровождалось рассуждениями Лиса и без пяти минут «поставщика двора» о том, что одевать солдат в новые мундиры – это почти то же, что зарывать деньги в землю, что за морем оставшиеся в живых все равно переоденутся в заморское, что армия и сейчас не голая. К ночи эти разговоры переросли-таки в концессию, согласно условиям которой я не замечал, какое дерьмо грузят на мои склады, а взамен мы с Лисом получали по двадцать пять процентов от разницы немедленно с условием, что почтеннейший купец получает заказ на поставку мундирного сукна для всего экспедиционного корпуса.
Расставались мы лучшими друзьями, и Прокопий Захарович долго махал нам вслед, прижимая к груди патент на звание «поставщика его императорского величества», выписанный Лисом прямо за праздничным столом.
Следующее утро у «лучшего друга» Лиса началось прескверно. Ни свет ни заря, вышибая ногой дверь, в его спальню ворвался генерал-аншеф, бряцая шпагой, наградами и помавая в воздухе куском той самой рвани, которую бедолашный купец неосторожно завез ко мне на склад.
– Ты что ж это, каналья, творишь! – грохотал он, сотрясая стены сруба. – Я тебя, каналья, спасаю, из петли вынимаю! Я тебе, сволоте, верю, дело с тобой веду, а ты и меня, как майора, надурить решил! В остроге сгною! С ядром на ноге ходить будешь! – Лис метнул в лицо купцу, пребывающему в предынфарктном состоянии, принесенную грязно-голубую ряднину. – Вот тебе «поставщик»! – Он схватил лежащий возле кровати Череповатова заветный патент и, разорвав его в клочья, швырнул в жерло голландки. – Сиди, жди, паскуда, за деньгами моими полиция придет!
Лис вышел, громко хлопнув дверью.
Продолжение истории я узнал уже от Никиты Ислентьева, которому надлежало поставить торжественную точку в нашем образцово-показательном наказании торговца. На следующий день после описываемых событий я умчался по делам дальше, имея в кармане изрядный запас «оборотных средств». Лис тоже отбыл по казенной надобности. Несчастный же купец еще неделю трясся в ожидании полиции. Когда же он наконец убедился, что никаких репрессивных мер не последует, то затребовал к себе старшего приказчика и, узнав от него, что ординарец премьер-майора забрал двадцать тысяч аршин первостатейного сукна, расплатившись государственным векселем, взвыл и начал биться головой об стол. Придя в себя, Череповатов кинулся к моему складу, но застал там только Ржевского с командой, загружающего последнюю повозку драгоценной материи. Вид гусарской сабли перед носом и поток отборной ругани заставил «потерпевшего» спасаться бегством в указанном поручиком направлении, сиречь в приемную тайной канцелярии, где его и встретил с распростертыми объятиями штаб-ротмистр Ислентьев.
– Из ваших объяснений я ничего не понял, – прохаживаясь по кабинету, кинул он, не глядя на купца, чтобы не расхохотаться. – Вы говорите, что премьер-майор Камдил взял у вас сукно по шести копеек вместо пяти за аршин. Так чем же вы недовольны? Я вот смотрю, господин премьер-майор вполне доволен покупкой.
– Но вексель... – страдальчески выдавил Череповатов.
– А что вексель. Чем это вас не устраивает государственный вексель? Хотя дайте-ка, я погляжу на него поближе. Да-а, действительно, странный вексель, – продолжал он, беря вексель из рук купца. – Подпись неразборчива, бумага бледновата. Где вы, говорите, его взяли?
