– Вот! – произнес он, останавливаясь посреди площади. – Вот оно, это место!
– Он узнал! Он узнал его! – зашумели в толпе.
– Именно здесь, – во всю мощь своей луженой глотки вещал Лис, – блаженный Дезодоран сказал мне: «Мы не отправимся на ярмарку в Кельн, ибо забота о земных богатствах суетна. Мы распродадим все немедленно и отправимся нести свет истины в Гиперборею».
– О! – восторженно выдохнула толпа.
– И да будет свят этот город! – продолжал свой вдохновенный монолог Венедин. – Ибо в нем мне открылась истина. И да будут блаженны жители, имеющие счастье жить в его стенах!
Народ, внимательно слушающий каждое слово моего друга, взорвался восторженными рукоплесканиями.
– Бочку! Бочку прикатите! – заорал кто-то. – Не видно ничего!
– Умирая, – уже с бочки горланил Лис, – блаженный Дезодоран велел мне раздать вам все деньги, полученные от продажи его имущества.
– Давай! – заорали из толпы и десятки, а вернее, сотни рук устремились вверх, словно ожидая золотого дождя.
– Но как найти благочестивейшего среди благочестивых? – вопил в ответ Лис, картинно простирая над толпой руки с поднятыми вверх ладонями. – Как найти набожнейшего среди набожных? Добродетельнейшего в этой цитадели добродетели?
Алчущая золота mama на секунду схлынула, задумываясь. Этого времени Лису было достаточно, чтобы начать очередное действие своего спектакля.
– Не в силах человеческий ум принять такое решение. Лишь Божье соизволение позволит выбрать достойнейших.
– Верно! Верно! – вопил возбужденный люд, и каждый прикидывал набор добрых дел, совершенных за время, прошедшее с последней исповеди.
Лис обвел глазами собравшихся и, увидев среди людского моря монашескую тонзуру, прикрикнул:
– Эй, расступись! Прошу вас, преподобный отче. Помогите мне в этом богоугодном деле. – С трудом протискиваясь через тесный коридор, внушительных размеров монах пробрался к бочке, с которой вешал Лис. – Знаете ли вы этого человека? – крикнул мой друг, указывая на румяного священнослужителя.
– Знаем! Знаем! Это отец Юрген! Викарий монастыря Святого Тибальта.
– О! – Лис склонился в поклоне. – Для меня высокая честь. Не будет ли любезен достопочтенный отче отметить один из предложенных кусочков пергамента священным для всех нас знаком креста. – Викарий согласно кивнул, сохраняя горделивое спокойствие, и принял из рук ошеломленно взирающего на происходящее Ансельма смоченное в чернилах гусиное перо. – Пожалуйста, – Лис протянул ему полный колпак обрезков пергамента, – выберите любой. И да свершится воля Небес! – Священнослужитель неспешно и величественно сунул руку в колпак, вытянул один из обрезков и с явным удовольствием начертал на нем требуемый знак. – Вот он! Глядите все – вот он! – вскричал душеприказчик апостола Гипербореи, затем, предъявив искомый пергамент обществу, вновь обратился к монаху: – Прошу вас, святой отче, не оставляйте меня в этот час. В вашем присутствии я буду чувствовать себя увереннее.
Тот важно кивнул, распираемый невольной гордостью от возложенной миссии.
– А теперь, с Божьей помощью, каждый из вас может стать обладателем этого, или этого, или этого золотого солида. Любого из них, пока все они не закончатся. Каждый из вас может принести маленький серебряный денарий, который пойдет на богоугодное дело, на нужды похода в Святую землю к Гробу Господнему, а взамен вытащить заветный крест, который я тут же на ваших глазах обменяю на золотую монету. Будьте свидетелем этому, отче. Всего лишь один маленький серебряный денарий для святого дела, и золотая монета в награду самому благочестивому из благочестивых, достойному из достойных! Вы можете испытывать милость Божью сколь угодно раз, бросив обратно в шляпу кусок пергамента, который вы вытащили до того, и заплатив еще одну монету!
– Э-э, да за это платить надо! – раздался голос из толпы, но он не был услышан в общем хоре участников священной лотереи.
* * *
– Воледар Ингварович, – Татьяна Викулишна подошла ко мне, явно встревоженная какой-то неведомой мне неприятностью, – там Ропша захворал, весь в испарине, трясется, бредит. Я велела мамкам ему лоб водой смачивать. Быть может, здесь в кладовой яблочный уксус сыщется? Или какие травяные сборы? Вчера, помнится, трактирщик о них говорил.
– Он много чего говорил. – поморщившись, ответил я. – Ладно, идем поищем.
В кладовой нашлись и уксус для обтираний, и пучки различных трав, подвешенных сушиться под стропила. Татьяна Викулишна, обладавшая, как оказалось, изрядными познаниями в прикладной ботанике, немедля занялась их сортировкой и приготовлением чудодейственного отвара, способного, по ее уверениям, поднять нашего друга на ноги самое большее за пару дней. Пока же Ропша был совсем плох, он метался в горячке, выкрикивая нечленораздельные ругательства и обещая кому-то отомстить за смерть брата.
Велев переполошенным служанкам княжны почаще менять компрессы и обтирать повольника уксусом, я спустился вниз, где наблюдалась картина всеобщего лазарета. Менее фатальная, зато более многочисленная. «Господи, – страдальчески думал я, – ну что за напасть? Вздумай сейчас грабители вернуться, и постоялый двор можно брать голыми руками. Конечно, если это только негодяй трактирщик с подручными, тогда дело ерундовое, но если прибавить к ним десятка полтора встреченных нами по дороге стражей, оно приобретает нешуточный оборот. За одной моей спиной всем не отсидеться. Эх, жаль, черт возьми, что рыцари Храма Девы Марии Горной умчались куда-то в ночь, все бы спокойнее было».
Занятый такими невеселыми мыслями и госпитальными делами, я почти забыл вспоминать о Лисе. С помощью инвалидной команды мы забаррикадировали первый этаж строения, чтобы в случае возможной атаки иметь шанс хоть как-то использовать наличествующий «гарнизон». Я вышел на связь лишь часа через полтора.
* * *
– А ну, не толпитесь, – ревел Лис, расталкивая «благочестивых и набожных». – В очередь! Я сказал, в очередь! Всем хватит! Одна монета – один шанс. Хотите вновь испытать судьбу – кидайте пергамент в шляпу. Не хотите – можете забрать его с собой. По предъявлении мандата, благословленного блаженным Дезодораном, святой Петр как пить дать скостит десяток-другой ваших грешков. Так, по одному подходи! Я же говорю, по одному! Ну-ка, – Лис повернулся к обалдевшему от происходящего Ансельму, стоявшему возле бочки, – отсчитай тут серебра да мухой лети к менялам, приволоки мне еще десяток солидов.
– Я не умею, о великий, – едва слышно выдавил юноша.
– Чего не умеешь? Считать?!
– Нет, превращаться в муху.
– О Господи, неуч! Тогда беги ногами, а если кто пристанет, разрешаю превратить в жабу.
– Я…
– Как, и этого тоже не умеешь?!
Не пускаясь в дальнейшие объяснения, юноша сорвался с места и бросился сквозь толпу, откуда послышались хлопки, сопровождаемые явно электрическими разрядами. Воистину, забота о сохранении наличности в стенах благочестивого Штраумберга не была пустой предосторожностью.
